Артек

   - Я попытаюсь, папочка, - Алина, как была на концерте - в золотистом цирковом костюме, сидела на диване, поджав под себя одну ногу, пила через трубочку мартини, смешанный с яблочным соком. На журнальном столике перед ней стояла тарелка с нарезанным кусочками сыром камамбер, ваза с розовым виноградом и открытая пачка вафельного печенья. Время от времени Алина ставила стакан с коктейлем на стол, а вместо этого брала плитку печенья, на печенье укладывала кусочек сыра, на сыр - виноградную бубку. Соорудив такую башенку, она с трудом запихивала ее в рот и жевала, морщась и мыча от удовольствия. - Вкуснятина какая... Пообещай только, что ты ее не обидишь.

   - Алинка! - Степан Иванович прижал ладонь к сердцу. - Тебя я обижал?

   Ответить Алина не успела - послышался громкий стук в дверь. Степан Иванович задергал лицом, подморгнул и показал глазами в сторону балконной двери. Алина вскочила с дивана, схватила со стола пачку вафлей и метнулась на балкон. Степан Иванович подбежал к столу, взял Алинин стакан и, упав на корточки, спрятал его под диван. Встал, поправил узел на галстуке и пошел к двери, открыл. На пороге стоял Николай Наумович. Степан Иванович посторонился, пропуская его в номер. Николай Наумович зашел, встал посередине комнаты - там, где минуту назад стоял Степан Иванович со стаканом, оглядел стол с яствами, почесал подбородок.

   - Насчет художника я хотел поговорить, - Николай Наумович смотрел в сторону, выглядел задумчивым и отрешенным. - Прикажите ребятам прибрать из лагеря его полоумного братца... Я слышал, вы ему протежировали? - он украдкой взглянул на Степана Ивановича.

   - Дальний родственник, - Степан Иванович кивнул. - Я разрешил ему забрать брата из дурдома и держать при себе...

   - Это ваше дело, - перебил Николай Наумович. - Этот дурдомовец вконец обнаглел - бегает в округе по продмагам, скупает тушенку и пиво под видом Гагарина... для тайного полета за пределы Галактики. Нездоровые слухи по побережью ходят... Приберите.

   - Вы же не за этим пришли, верно? - догадался Степан Иванович по странному поведению Николая Наумовича - дело о родственнике не было таким уж чрезвычайным: давно собирался отправить "Гагарина" назад в дурдом, в Бахчисарай, и забыть...

   - Не за этим, - подтвердил Николай Наумович. Выглядел он в самом деле препаршиво, так что Степан Иванович не на шутку испугался.

   - Что? Что случилось?

   - Негр этот... Лумумба сраный...

   - Бокасса.

   - Да.

   - Что с ним?

   - Он хочет девку сожрать.

   - Что?! - Степан Иванович выглядел оглушенным. - Ка... какую девку?

   - Какую-какую... Эту, бандеровку, маленькую, ту, что галстук ему вязала..., - зло произнес Николай Наумович. - Какая тебе разница, какую? Почему ты не удивлен, что ее вообще хотят сожрать? За рыжую свою испугался?

   - Как это? - Степан Иванович в себя не приходил.

   - Очень просто, - Николай Наумович схватил со стола чужие папиросы, вытащил одну и закурил. - Агент "Чайковский" пришел к нему, к обезьяне этой, объяснил, что все будет по процедуре, как обычно - девочек ему сервируют... черт, - он поморщился. - В хорошем смысле "сервируют", - пояснил Николай Наумович. - Малую эту, само собой, приведут, что галстук вязала. А это шимпанзе заявляет, через переводчика - другого шимпанзе, ты видел, с мордой головореза, что, мол, эту девочку желаю в виде жареного блюда...

   - Но это же...

   - Что, это же? - вскинулся Николай Наумович. - Что мы можем сделать? Получены четкие указания - обезьяну обхаживать. Форпост в Центральной Африке, политическая целесообразность, алмазы в конце концов...

   - А как же мы это...? - Степан Иванович опять не договорил, но Николай Наумович снова его понял.

   - Я мараться не стану. Полетыка наотрез отказывается - говорит: "Стреляйте меня". Пусть "Чайковский" делает, - добавил он мрачно. - А то сидит на чистеньком - начальником лагеря, педераст, скотина. Пусть... "сервирует" - это ему не детдомовцев в кабинете портить. Обезьяну-переводчика пусть себе берет в помощники... И повара... Он повара с собой привез! - крикнул Николай Наумович истерично, чего за ним никогда не замечалось. Одна обезьяна - переводчик, другая - повар, третья - сама Лумумба.... Форпост. С кем приходится работать. В общем, я вас проинформировал, Степан Иванович, а дальше занимайтесь своим делом, подчищайте - экскурсия на море, пропала без вести, сбежала в самоволку, утонула, тело съели акулы... не мне вас учить, - Николай Наумович затушил папиросу в пепельнице, кажется, хотел еще что-то сказать, но передумал - пошел к двери, и там напоследок обернулся, - Сегодня ночью, - сказал он и вышел.

   Степан Иванович взял со стола пачку папирос и вышел на балкон - посмотрел вниз, вверх, заглянул за балясины, карнизы, подкурил. Зеленые лапы финиковой пальмы раскинулись прямо перед его лицом, чуть не доставая до балкона, ласково шелестели на ветру. Степан Иванович курил "герцеговину", уставившись на пальму - он отчего-то вспомнил свою последнюю африканскую командировку: джунгли, полчища диких обезьян.

***