Артист

Сергей улыбнулся. У Лизы был свой дом в Рогожске, где она жила с родственниками и ничего хорошего от них не видела. Там же она прибилась к Травину, они ненадолго переехали в Москву, а потом вот осели в Пскове. Надолго ли, Сергей не знал, жизнь приучила его к тому, что наперёд лучше не загадывать.

– Я могу отлучиться по делам, – сказал он, – на пару дней, не больше. Если долго не будет, ты знаешь, что делать.

– Конечно, – Лиза посмотрела на дверь, – пойду к тёте Маше. Ты опять с плохими людьми будешь драться?

– Не бойся, со мной ничего не случится.

– Я не боюсь, это пусть они боятся, – уверенно сказала девочка, вытерла руки полотенцем, подошла к Травину, встала на носочки и обняла за шею, – но ты всё равно, дядя Серёжа, пожалуйста, будь осторожнее.

Глава 22

Травин разлепил глаза, поморгал, пытаясь сфокусироваться на окружающем его пространстве. Небольшое окошко под самым потолком кое-как освещало внутренности помещения размером примерно восемь на восемь метров, со стенами из красного кирпича, кое-где покрытыми отслаивающейся штукатуркой. Кирпич покрывали коричневые потёки, их, судя по царапинам, иногда пытались отчищать, но жидкость въелась в поры намертво. По периметру комнату заставили дощатыми козлами, покрытыми листовым железом, с желобами, как в покойницких. Видимо, это был подвал – на потолке виднелся люк, с приделанной к нему лестницей, и, кроме того, Травин увидал в окошке чьи-то ноги, человек постоял несколько секунд и ушёл. По падающим сквозь стекло солнечным лучам можно было догадаться, что уже наступила суббота, а может быть даже воскресенье. Кричать не было смысла – отверстие двадцать на двадцать сантиметров находилось в другом конце комнаты, а добраться туда Сергей пока что не мог.

От пола до потолка, лежащего на мощных квадратных балках, было больше трёх метров, к балкам приделали крючья, с которых свисали цепи и верёвки. К одному такому подвесили Травина, связав руки и продев цепь, мысками он мог касаться земляного пола, на котором виднелись такие же пятна, как на стенах. Откуда они появились, Сергей догадывался – неподалёку от него на таких же крюках висели шесть неразделанных свиных туш.

Идея сделать из себя живца, на которого клюнет хищная преступная рыба, поначалу казалась превосходной. Молодой человек появился перед главным входом гостиницы «Бристоль» в испачканном извёсткой пиджаке и с бутылкой в руках. Воду он допил на глазах у швейцара Коляши и потребовал, чтобы его пустили в ресторан. Травин зевал, тёр глаза кулаком и вообще, как ему казалось, выглядел очень естественно. Коляша смотрел на него из-за двери, делая вид, что не узнал, но потом проследил, куда Сергей направился. В сгущающихся сумерках, при неярком свете электрических фонарей сделать это было затруднительно, поэтому швейцар плюнул на свой ответственный пост и отправился за ним.

– Товарищ, – Коляша очень боялся упустить Травина, – подождите. Нельзя же по улице в таком виде, в милицию заберут.

– А, это ты, жоржик, – Сергей очень натурально рыгнул, покачнулся, – чего надо?

– Пойдёмте, товарищ, я вас отведу в хорошее место. Там приведёте себя в порядок, тогда и в ресторан можно.

– В ресторан, – твёрдо сказал молодой человек, посмотрел на собеседника через пустую бутылку и швырнул её в кусты, – надо добавить.

– Добавим, как есть добавим, – обрадовался Коляша, обхватил Сергея за пояс и потащил за собой.

Травину пришлось поддаться, чтобы швейцар совсем не выдохся, вот только «Бристоль» они прошли.

– Ресторан, – ещё раз потребовал Сергей, тыкнув пальцем в здание.

– Другой, гораздо лучше.

– А девочки?

– Сколько пожелаете. Пожалуйста, идём.

Лицо у швейцара, когда он думал, что Травин его не видит, было совсем не доброе, он отворачивался, но всё равно злобный оскал блестел золотым зубом в свете выглянувшей луны. Странная пара, от которой шарахались редкие прохожие, добрела до улицы Лермонтова и зашла в дом, стоящий прямо на перекрёстке. Одноэтажное здание до революции занимала первая частная школа для девочек, советская власть разделила внутреннее пространство на несколько отдельных квартир. Коляша жил в крайней, состоящей из одной комнаты и крохотной кухонной ниши, никаких трёх ребятишек и жены не наблюдалось, у стены стоял массивный трёхстворчатый шкаф, а возле окна – узкая холостяцкая кровать. На неё швейцар уложил Травина, тот обнял Коляшу за шею и никак не хотел отпускать. Наконец хозяин комнаты вырвался, ещё раз злобно сверкнул зубом, поставил на табурет возле кровати бутылку водки, стакан и убежал. Сергей прикинул, что отсутствовать он будет не меньше часа, а то и двух – средства связи внутри города ограничивались в основном посыльными и извозчиками, ополоснул водкой стакан, и вылил содержимое бутылки за окно, предварительно убедившись, что за ним никто не подсматривает.