Артист

Чем занимается швейцар, Травин мог бы и не интересоваться, но делать всё равно было нечего, так что он обстучал стены и пол, нашёл несколько неровных половиц, одна из которых снималась, если воткнуть лезвие ножа в нужное место. Нож Сергей раздобыл на кухоньке, тонкий, хорошо заточенный. Под половицей лежала коробка, а в ней – деньги. Там были и царские ассигнации, и керенки, и червонцы, всё исключительно в банкнотах. Значит, золотишко швейцар хранил в другом месте. Находка тянула на четыре тысячи рублей, сумма немаленькая, но Травин брать себе ничего не стал, вернул коробку в схрон. В шкафу, под полкой, обнаружился наган, разрешения на него у швейцара наверняка не было, но оружия на руках у населения имелось предостаточно, гражданская война в этих краях закончилась всего лишь шесть лет назад. Сергей наган разобрал, сломал спусковой механизм, потом снова собрал и положил обратно. Время тянулось медленно, молодой человек уж было подумал, что сегодня не выгорит, но швейцар не подвёл, через полтора часа возле дома остановилась, судя по стуку копыт, пролётка, потом хлопнула дверь, и в комнату вошли, кроме хозяина, ещё и гости.

– Ты ему одну бутылку оставил? – пробасил незнакомый голос.

– Да, как есть, выжрал, сволочь, до донышка. Зато теперь спать будет, пушкой не разбудишь.

– Нет, пушкой мы его будить не будем, он нам живёхонький нужен пока, – сказал ещё один голос, тоном повыше.

Значит, гостей было как минимум двое, и оба ему, Травину, незнакомые. Сергей лежал лицом к стене, открытая спина и затылок создавали впечатление незащищённости, и он надеялся, что гости расслабились. Просчитался. Он только почувствовал движение воздуха, как что-то твёрдое и тяжёлое ударило его по затылку, погрузив в настоящее беспамятство.

Обычный человек, придя в себя и обнаружив, что подвешен к крюку в незнакомом помещении, начал бы шуметь и звать на помощь. Наверняка именно этого ждали похитители, Сергей пока что привлекать их внимание не стал. Верёвка, стянувшая руки, пережимала сосуды, пальцы рук совершенно не чувствовались. Травин попробовал встать на цыпочки, но он и так дотягивался до пола только мысками, поэтому согнул руки в локтях, подтянулся, приподнял левую руку, оставаясь висеть на правой, дернулся в сторону. Верёвка переместилась, теперь она проходила под левым локтем. Больно, но терпимо. Пришлось ждать минут пять, прежде чем кисти начало пощипывать, и только через десять он смог пошевелить большим пальцем. Перемещая верёвку с одной руки на другую, он добился того, что ладони и пальцы порозовели и запульсировали. Разорвать верёвку или разгрызть Сергей не смог, та оказалась сплетена из тонких кожаных полос.

Крюк, на котором он висел, был вделан прочно, металлический костыль забили до половины и загнули, сделав петлю вокруг основания, так что снять стянутые руки не получалось. Выглядел крюк солидно, свиньи на забой весили от десяти до двадцати пудов, а после того как из туши спустят кровь и вытащат внутренности, оставалось в среднем не меньше двухсот килограммов, так что Травина он выдерживал с лёгкостью. Но мёртвая свинья висела себе спокойно и не трепыхалась, а Сергей мог раскачиваться. Правда, крюк не поддавался, не хватало резкого рывка, причём не вниз – его Травин мог устроить, согнув и распрямив руки, а вбок.

– Я сюда не раскачиваться пришёл, – напомнил себе молодой человек и заорал. – Эй, есть кто-нибудь! Помогите!

Похитители отозвались через четверть часа, люк отворился, вниз спустились знакомый Травину коренастый мужчина, видимо, Панкрат Пеструхин, и ещё один, на голову того выше, тоньше и моложе. Лица обоих мужчин были похожи.

– Очнулся, болезный, – радостно сказал Панкрат, – смотри, будто и не вылакал вчера штоф беленькой. Фома, ты ведь его крепко приложил, что скажешь?

– Крепкий, падла, – подтвердил второй мужчина, этот голос Сергей слышал перед тем, как его треснули по голове. – Ну что, это, будешь говорить?

– Зачем вы меня схватили? – поинтересовался Травин, добавив в голос волнения.

На артиста театра, пусть даже провинциального, что бы там ни говорил его знакомый актёр Пантелеймон Кузьмич, он не тянул, но и публика была не слишком искушённой. Фома захохотал.

– Так ведь ты сам моего брательника искал, дурилка. Вот он, чего хотел?

– Насчёт артистки спросить хотел и Генриха Липке.

– Ага. Так его бы и спрашивал. К нам-то зачем прицепился?

– А вот этого я вам не скажу.

– Всё ты нам расскажешь, как миленький, – убеждённо сказал Панкрат, – а потом мы тебя отпустим. Правда, Фома?

– Так ведь…

– Отпустим, – с нажимом в голосе сказал низкий. – Как договаривались.

– А, понятно, – произнёс Фома, доставая из-за пояса нож. – Ты это, лучше сам скажи, а то тобой Захар займётся.

– Ничего я вам не скажу, – Травин примерился.

У него не было точки опоры, но ноги связать не догадались, так что он мог вполне нанести один сильный удар. Двое противников. Ударить, подтянуться, ухватиться коленями и щиколотками за балку, повиснуть. Потом снова вниз. Это если начнут убивать.