Артюр Рембо

Двойное отрицание — для ясности Рембо следовало бы написать: «В этом что-то есть». А Изамбар, очевидно, решил, что Рембо забыл правила орфографии, и потому прочел: «Это ничего не значит».

Полагая, что речь идет о не имеющей под собой почвы фантазии, он утверждал, что в стихотворении Рембо рассказывает про одного юнгу, которого стошнило при виде оргии, имевшей место на борту корабля во время прохождения экватора. Пьяный юнга с пьяного корабля…

В судьбе Артюра произошел коренной перелом. Родился новый Рембо, который настолько отличался от прежнего, что его нельзя было узнать.

Делаэ рассказывал первым биографам поэта: «Действительно, в это время меня впервые поразили некоторые странности: я несколько раз видел, как Рембо шагал по улице, печатая шаг, гордо выпрямившись, с высоко поднятой головой. Щеки его горели, глаза были неподвижны и устремлены куда-то вдаль».

Вне всякого сомнения здесь идет речь об одержимости, подобной той, что бывает у предсказателей будущего. Его долгое молчание, походка, как у вымуштрованного солдата, напряженный взгляд, красное, как в жару, лицо — все указывало на то, что Артюр был не в себе, что в нем жил кто-то другой.

«Дома он стал мрачным, раздражительным, — добавляет Берришон, — порывистые движения, грубые манеры. Из-за всего этого его мать была в отчаянии, Артюр однажды показался ей таким странным, что она решила, что ее сын сошел с ума».

Поскольку несчастный Изамбар был неспособен понять, что же все это значит, Рембо не оставалось ничего другого, как изложить, ни на что особо не надеясь, свою новую теорию Полю Демени. Рембо написал ему письмо 15 мая 1871 года. На наш взгляд, это самое необыкновенное сочинение юного Ясновидца, представляющее собой одновременно лекцию по литературе и революционный манифест. Его программа состоит из четырех положений:

— Рок сделал из меня поэта.

— Быть поэтом значит быть Ясновидцем.

— Чтобы быть Ясновидцем, нужно разнуздать свои чувства и стать отвратительным.

— До сегодняшнего дня ни один поэт не пытался стать настоящим Ясновидцем.

Рок. Это исполнение воли таинственного оракула Феба-Аполпона: «TU VATES ERIS»: «ТЫ БУДЕШЬ ПОЭТ». Быть поэтом значит проснуться кем-то другим. («Мое «Я» — «Я» кого-то другого»). Это значит невольно стать инструментом: дерево, которое просыпается однажды скрипкой, или медь, которая просыпается трубой, не сделали для этого превращения ничего, они тут ни при чем. Не приходится ни сожалеть, ни радоваться, а лишь констатировать.

Ясновидение. Слово «ясновидец» было весьма распространено в конце XIX века: Малларме говорил о Готье, что тот ясновидец, Готье говорил это о Бодлере, Нерваль говорил так о самом себе… Но Рембо вкладывает в это слово библейский смысл: ясновидец — это тот, кто видит, что стоит за деяниями Господа. Ясновидец — это водолаз, взыскующий пропасти, он из глубин неведомого доносит до нас крупицы нового знания, как говорит Бодлер в своем «Путешествии». Красота, уродство, искусство, нравственность, распутство, низость — все эти слова лишены смысла. Все, что является нам оттуда, — священно!

Условия. Аскетическая жизнь ясновидца — это «сознательная разнузданность во всем», добровольное «негодяйствование». Речь идет о том, чтобы сделать свою душу уродливой, стать «величайшим больным, величайшим преступником, величайшим проклятием — и, тем самым, величайшим мудрецом — ведь ему доступно неизведанное}». Тогда он сможет повторить слова, которые сказал водолаз из книги Виктора Гюго «Человек, который смеется»: «Я испытал, я видел. Я водолаз, и я принес вам жемчуг, я принес истину».

Никто этого еще не делал. Поэзия до Казимира Делавиня (включая и творчество Расина) была не более чем рифмованная проза, игра, «пение осанны неисчислимым поколениям дряблых придурков». Поэтов прошлого можно поделить на невинных младенцев, мертвецов и недоумков. Ни у кого из них не хватило мужества стать Ясновидцем. Бодлер едва им не стал, но он вращался в слишком светском обществе; Поль Верлен («истинный поэт») и Альбер Мера — вот и все ясновидцы парнасской школы.

_{Автограф письма Рембо Полю Демени, где он излагает теорию «Ясновидения».}

Рембо вознамерился стать первым настоящим Ясновидцем. Он решил, что будет распахивать «целину», возглавит колонну безобразных тружеников — мужчин и женщин, станет их знаменем. На это толкала его гордость, помноженная на упрямство.

Рембо с решимостью мученика шагнул в «огненное кольцо», которое должно было его уничтожить. Путь, который он сознательно себе выбрал, был воистину «крестным», как позднее сказал Верлен. Но Артюр был готов стерпеть все мучения, понимая, что они необходимы и неизбежны.