Артюр Рембо

Весной 1871 года он попробовал написать стихотворение в прозе в подражание Бодлеру; он желал показать «свое сердце как на ладони». Стихотворение представляет собой два меланхолических отрывка, где на короткое мгновение появляются служанка и светская дама, а их последующее исчезновение заставляет Рембо пролить реки слез. В «предисловии» он описывает себя так: «Он был в расцвете сил, но не познал еще любви к женщине; его душа и сердце — в них была вся его сила! — выросли, питаясь странными и горькими грезами. Далее вы прочтете рассказ о его мечтах — о его возлюбленных! — которые являлись ему, когда он спал или когда он шел по улице, и о том, как их любовь длилась и как она заканчивалась; и из всего этого вытекают приятные религиозные размышления; это похоже на сладкие сны первых мусульман — готовых к подвигам и с обрезанной крайней плотью».

Вскоре воображаемые возлюбленные ему поднадоели. Некоторое время спустя после возвращения из Парижа Рембо отважился подойти к одной девушке приблизительно его возраста и передать ей записку, возможно, в стихах, в которой умолял ее о свидании на Вокзальной площади. Если верить Делаэ (по его словам, он получил в Юра письмо от Рембо, в котором тот рассказывал об этом приключении), у избранницы Артюра был взгляд богини, и походила она на Психею. Девица пришла на Вокзальную площадь, предстоящее свидание ее забавляло и вызывало любопытство… но не одна, а в сопровождении служанки! Рембо, от волнения красный как рак, с бешено колотящимся сердцем, не мог связать двух слов. Он немедленно ретировался под насмешливым взглядом красотки и ее служанки, давящейся от смеха. Он выглядел, по его собственному выражению, «растерявшимся, как 36 миллионов новорожденных пуделей».

По словам Берришона, г-жа Рембо получила письмо от незнакомого ей промышленника, отца этой девицы. В письме он призывал ее получше присматривать за сыном.

Кто же была героиня этого неудавшегося романа? Алан Гольди предположил, что это была некая Мария Генриетта, которую все звали просто Мария Юбер. Она родилась, как и Рембо, в 1854 году и была поразительно похожа на Психею с картины барона Жерара «Амур и Психея»⁷. Возможно, это и она, но Луи Пьеркен, когда говорил, что догадывается, кто она такая, не имел в виду Марию Юбер. Он уточняет, что в 1924 году обидчица Рембо была еще жива, в том время как Мария Юбер умерла в 1875 году. К тому же ее отец скончался в 1864-м и, разумеется, не мог быть автором письма, полученного г-жой Рембо.

Как бы то ни было, вслед за разочарованием в революции Рембо ждало другое разочарование, на сей раз в любви. Именно тогда его ненависть сорвалась с цепей, и из Рембо полился «неудержимый поток черной желчи, гнева и обиды», как сказал Жак Ривьер.

Чтобы отомстить за пережитое оскорбление, Рембо с упоением втоптал в грязь свои недавние мечты в едком стихотворении «Мои возлюбленные малютки»:

О как я ненавижу вас,
Мои малютки!..
И ради них, дурных, как сон,
Мог рифмовать я?
За то, что был я в вас влюблен, —
Мое проклятье!

[56]

Через некоторое время он написал другое стихотворение, не столько язвительное, сколько отчаянное — «Сестры милосердия». В нем Рембо жалуется на то, что никогда молодой человек, желающий найти сестру милосердия, не найдет ее в Женщине, существе слишком слабом и слишком безучастном («Но женщина, тебе, о груда плоти жаркой, // Не быть сестрою милосердия вовек…»[57]). Обреченному на одиночество Артюру остается лишь утешаться «Зеленой Музой»[58] (абсент[59]) и «пламенем высшей Справедливости» в ожидании истинной сестры милосердия, таинственной смерти.

Действительно, именно такая участь и ожидала Рембо: лишь на смертном одре он встретил сестру милосердия, свою собственную сестру Изабель, которая пришла помочь ему умереть.

Во всем Артюр стал нетерпимым и раздражительным. Вскоре это испытал на себе Изамбар. В начале февраля он, дожидаясь назначения на новую должность, получил от своего брата, обосновавшегося в Санкт-Петербурге, заманчивое предложение: место гувернера в семье одного русского князя. Изамбар некоторое время колебался, опасаясь, что из-за своей гордости не сможет привыкнуть к зависимому положению, даже если будет купаться в золоте, и в конце концов отказался от предложения. Деверьер и Рембо были в курсе дела. В апреле Изамбар узнал, что в лицее Дуэ появилась вакансия (временное место преподавателя во втором классе); он использовал эту возможность, чтобы вернуться к преподаванию.

Рембо посчитал, что его обманули (Изамбар отказался от поездки в Россию, от роскошной жизни!), и исключил учителя из круга своих друзей; не зная оттенков в чувствах, он от чрезмерной признательности перешел к ироничному презрению.