Молчание. Лишь потрескивание огня да журчание ручейка заполняли ночную тишину.
— Я был ничто, Пеллеас, — тихо повторил он.
— Господин, — сказал я, беря его за локоть, — Пеллеаса здесь нет. Это я, Бедуир, и со мной Гвальхмаи.
Мирддин Эмрис тронул рукой голову.
— Да, да, — сказал он, — конечно. А где Пеллеас?
— Не знаю, Эмрис. Он поехал тебя искать — еще до Лугназада.
Мирддин вскочил и проковылял несколько шагов вперед.
— Пеллеас! — крикнул он в ночное небо, потом с громким стоном повалился на колени. — О, Пеллеас, бесценный друг, что она натворила!
Я бросился к нему.
— Мирддин?
Боль в его голосе, словно ножом, полоснула меня по сердцу.
— Пеллеас мертв...
Все во мне оборвалось, и я услышал жуткое эхо Морганиных слов: "На сей раз твой любезный Пеллеас не вмешается".
Господи Иисусе, я молился, чтобы и это оказалось ложью.
ГЛАВА 9
Х
арита была счастлива, что сын вернулся живым. Она горевала
о его слепоте, но тут же приступила к лечению. Увечье Мирд-
дина нарушило обычно неторопливое течение жизни на верши-
не Тора; Владычица озера пыталась применить свой обширный опыт и
совещалась с добрыми братьями из святилища.
Увы, в конце концов они вынуждены были признать, что если кто
и вернет Мирддину зрение, то лишь Сам Щедрый Господь. Челове-
ческие знания оказались бессильны, так что надо ждать и покорство-
вать Господней воле. А до тех пор Мирддину придется носить на гл а-
зах повязку слепца.
Моргана не погибла, но утратила свою силу. Она бежала, и нам
больше не страшна. Мирддин полагал, что она не сможет вернуть се-
бе свою мощь — израсходованная, объяснил он, колдовская сила воз-
вращается редко. Может быть, он обольщался, хотя кому знать, как
не ему.
По-прежнему было непонятно, что думать о Лоте. Он мог поспеть
в Ллионесс, если отплыл из Каер Эдина сразу после нашего отъезда.
Опередить нас ему не составило бы большого труда.
И все же я в это не верил. Гвальхмаи так страдал от стыда, что не
высказывал своих мыслей. Он считал, что его доброе имя запятнано,
их род опозорен. Униженный и раздавленный, он едва мог смотреть
людям в глаза. Он бродил по Тору — прекраснейшей обители на этом
свете! — являя собой подлинную картину отчаяния. Я всячески пы-
тался его ободрить, но тщетно. Рана, нанесенная северной гордости, не
заживала.
Я говорил об этом с Мирддином.
— Разумеется, Гвальхмаи не виноват. Я его не обвиняю. Но я ви-
дел, что видел, и не могу этого изменить, — настаивал он.
— Но не мог ты ошибиться? А если это был кто-то другой?
— Конечно, мог, — соглашался он. — Но тогда это кто-то с лицом
Лота и его голосом, похожий на Лота, как брат-близнец.
Да, Мирддин признавал, что мог ошибиться, но что толку, ведь, насколько я знал, братьев у Лота не было.
Гвальхмаи тоже не помог.
— У моего отца нет братьев, — горько подтвердил он. — У деда был только один сын, я никогда не слышал о другом.
Итак, этих сомнений сейчас было не разрешить, поэтому я передо- жил их на Божье попечение, а сам занялся своими делами. Мирддин был уже почти готов отправляться в дорогу, а я торопился скорее вернуться в Каер Мелин. Налетели ветры с дождями, холодало день ото дня. Несмотря на всю любовь к Стеклянному Острову, мне не хотелось здесь зимовать. Надо было трогаться в ближайшие дни или дожидаться весны.
Харита, страшась за сына, всячески нас удерживала. Однако она понимала, что ехать нам надо, и показала мне, как менять повязку на глазах Мирддина и как разводить жидкую глину, унимавшую боль. В чаще к западу от Храмового холма я вырезал Эмрису длинный рябиновый посох, чтобы не спотыкаться; с этим посохом он стал похож на древнего друида, и многие, видевшие его, так и думали.
Аваллах предложил нам свою конюшню; мы выбрали коня для Мирддина и выехали первым же ясным днем. Корабль ждал там, где мы его оставили. Я заплатил рыбакам, которые его стерегли, мы погрузили лошадей и отплыли от берега.
День был погожий, дул свежий ветер, и все же, когда я взглянул на удаляющийся берег, боль пронзила меня стрелой. Ибо мы оставляли позади Пеллеаса, и я знал в душе, что нам больше не свидеться.
Если я ощущал горе всем телом, как свежую рану, насколько ж сильнее страдал Мирддин?
— Его нет, — сетовал Эмрис так жалобно, что сердце мое разрывалось. — Яркая звезда упала с небес, и мы ее больше не увидим.
— Как можешь ты быть уверен?
— Ах, Бедуир, — отвечал он. — Будь Пеллеас жив, стал бы я щадить себя, даже и на мгновение? Когда в помрачении рассудка я скрывался в лесах, ведь это Пеллеас меня отыскал. Он искал год за годом и не оставлял поисков. Как мог бы я сделать меньше?
Гвальхмаи все это слышал и, сойдя в Абертафф на берег, вместе с нами сел на коня, но вскоре свернул на южную дорогу.
Я крикнул ему вслед:
— Каер Мелин в другой стороне! Куда ты собрался?
Гвальхмаи обернулся.
— Искать Пеллеаса! — крикнул он. —
— Гвальхмаи!
Упрямец повернулся лицом к югу и прощально потряс копьем.
— Поприветствуйте от меня брата и скажите ему, что случилось!
— Сам расскажешь! Гвальхмаи, вернись!
— Пусть едет, — сказал Мирддин, — и пусть исполнит, что должен.