Артур Артузов

– Неужели вашим надеждам, разуму, душевному порыву не найдется иного дела, как убивать своих соотечественников? Где же национальная гордость и достоинство? Вам не претит далее жить в мире понуканий, окриков, доносов и оскорблений? Превращаясь в наемных убийц, вы стреляете в будущее России, в ее светлую новь. Но наемный убийца не может быть героем. Вы, бывший полковник русской гвардии, разве не видите, в каком болоте очутились?

Энгельгардт молчал. Федичкин продолжал наступать:

– Перед вами выбор: бросить очередную бомбу в людей, отвергших царскую власть, или вывернуть запал из нее и, уже обезвреженную, бросить в колодец.

– Вы меня загнали в угол, – уныло отвечал Энгельгардт, – но я связан присягой на верность трону…

– Да бросьте вы, полковник, цепляться за внешние атрибуты монархии. Какому трону? Какая присяга? Опять самообман. Генерал Брусилов не чета вам был, а со спокойной совестью перешел на службу в Красную армию. Потому что понял, что этим поступком исполнил свой подлинный, а не ложный воинский долг. Так же поступили генералы Бонч–Бруевич, Самойло, Зайончковский, Свечин, полковники Шапошников и Каменев, подполковник Егоров. Сказать, какие посты некоторые из них сейчас занимают? Даже бывшие военные министры Поливанов и Верховский не сочли изменой послужить новой России…

– Невероятно, – тупо бормотал Энгельгардт, нервно перебирая пальцами бахрому старой скатерти на столе. – Вряд ли я сейчас могу дать вам какой–либо ответ. Мне надо подумать…

– Думайте, – пожал плечами Федичкин. – Я согласен ждать. Даже две недели. Честь имею.

Взяв с вешалки свою шляпу, Федичкин вышел. В тот же день он направил телеграмму в Москву: «Встреча состоялась».

«И дальше действуйте по известному вам плану», – ответил Артузов.

Энгельгардт не смог пересилить и убедить себя принять предложение Федичкина. У него не хватило мужества решиться на такой поступок. Впрочем, не случайно Артузов да и сам Федичкин предусматривали второй вариант в развитии операции…

Энгельгардт в этот же день, едва пришел в себя, прибежал к Карлу и, ничего не скрывая, рассказал о встрече с разведчиком из Москвы.

– Что же вы решили предпринять? – спросил его Карл.

– Я напишу письмо генералу фон Лампе и предложу устроить чекистам «Антитрест»!

Карл нахмурился и сердито сказал:

– Мне не нужен сотрудник, принимающий в своем доме чекиста из ОГПУ. Даже с согласия вашего начальства. Я предупреждал, что ваши игры с большевиками меня не касаются. А эта игра может завести слишком далеко. У меня нет ни малейшего желания быть скомпрометированным с вашей помощью. Очень сожалею, полковник, но вынужден прервать с вами какие–либо отношения.

Вечером Федичкин встретился с Карлом, и они обсудили создавшееся положение. Позиция Энгельгардта однозначна. Карл обрезал связь с ним с учетом ситуации как нельзя кстати.

Тем не менее идти к Энгельгардту за ответом надо: неявку чекиста ровсовец может каким–либо образом связать со своим признанием Карлу. Через две недели Федичкин был у полковника. Тот говорил уклончиво: дескать, еще не принял никакого решения. Федичкин еще раз сформулировал свое требование:

– Мы не настаиваем на вашем переходе на платформу большевиков, но категорически требуем прекратить враждебную деятельность против СССР. Учтите, мы имеем возможность наблюдать за вами…

– Я еще раз все взвешу, – ответил Энгельгардт. – Как мне связаться с вами?

Федичкин дал ему один адрес в Ленинграде. Как же развивались события дальше? Карл по–прежнему решительно уклонялся от дальнейших контактов с Энгельгардтом, поскольку тот нарушил условие договора: «смешал» работу против большевиков со службой на «немецкую разведку». Федичкину предстояло теперь набраться терпения, ждать и выяснять, какой ответ последует на предложение Энгель–гардта руководству РОВС осуществить «Антитрест».

Генерал–лейтенант Евгений Миллер, тот самый Миллер, что верой и правдой служил англичанам в период оккупации ими Архангельска, сменивший в РОВС Кутепова, предложение полковника расценил как новую мистификацию ОГПУ, а самого Энгельгардта назвал «большевистским агентом», с которым никаких дел больше иметь нельзя.

Полковник заметался, воображение рисовало ему опасность с трех сторон: ОГПУ, РОВС и немецкой разведки. Реально, конечно, какие–то меры по отношению к нему могли предпринять только белогвардейцы. Несколько раз он порывался переговорить с Карлом, убедить его в своей лояльности.

Спустя некоторое время с санкции Артузова Федичкин сообщил Карлу, что тот может «простить» Энгельгардта и вновь вернуть к работе на «немецкую разведку», но при твердом условии: в случае отсутствия каких–либо дел с любой другой спецслужбой. С этого момента враждебная по отношению к СССР деятельность полковника была фактически парализована.

…На одной из встреч с молодыми разведчиками Дмитрия Георгиевича Федичкина спросили, считает ли он себя учеником А. Х. Артузова. Ветеран ответил: