Артур Артузов

Хорошо задуманный план Менжинского и Артузова, организовавших «нелегальную» поездку Шульгина в СССР, продлил существование «Треста» не надолго. К сожалению, финал операции совпал со значительным ухудшением международной обстановки. Антисоветские силы за рубежом никак не могли смириться с тем, что, вопреки их прогнозам, СССР готовился торжественно отметить десятилетие Октябрьской революции. Потому–то Советский Союз после относительно мирной пятилетней передышки никогда так близко не стоял перед угрозой новой войны. И руководство страны об этом хорошо знало, в том числе от своей разведки, как политической (иначе называемой внешней), так и военной. Значительная доля информации о надвигающейся угрозе поступала в Москву по каналам «Треста».

Опасность войны резко возросла после установления в Польше, за спиной которой, как всегда, стояли Англия и Франция, диктатуры маршала Юзефа Пилсудского, красиво названной режимом «санации» («оздоровления»). Косвенным тому подтверждением стал разрыв Англией дипломатических отношений с СССР под вымышленным, точнее, спровоцированным предлогом. Тогда же по миру прокатилась настоящая волна нападений на советские представительства и отдельных дипломатов, также инспирированных в основном английскими спецслужбами, но осуществленных, разумеется, чужими руками.

Пока «Тресту» удавалось удерживать контрреволюционные и антисоветские силы за рубежом от массированного проведения в СССР террористических актов и диверсий под предлогом необходимости «накопить» силы для государственного переворота в наиболее подходящий момент. Но теперь эта аргументация не действовала. РОВС и лично Кутепов через ту же Захарченко–Шульц все более категорично требовали от Якушева перехода наконец к активным действиям. Более того, они все чаще стали засылать в СССР боевиков, даже не ставя об этом в известность «Трест».

Таким образом, оперативная обстановка коренным образом изменилась. Потому в феврале 1927 года на совещании у председателя ОГПУ Менжинского было решено операцию «Трест» свернуть. Легко сказать – свернуть.

Свертывание такой операции в известном смысле – дело не менее сложное, чем ее организация. Все должно быть тщательно продумано. Ни в коем случае нельзя нанести ущерб безопасности, поставить под угрозу жизнь многих оперативных работников и привлеченных лиц.

Парадокс: если бы свертывание удалось осуществить строго по намеченному плану, возможно, мы бы и по сей день ничего не знали о «Тресте», как не знаем о многих других успешных операциях советских спецслужб, имен их героев. Запланированному завершению операции «Трест» помешало событие непредвиденное и чрезвычайное. Артузов корил себя за него всю оставшуюся жизнь. Артур Христианович однажды письменно признался, что в своей работе совершил несколько серьезных ошибок, в том числе ту, речь о которой пойдет в данной главе. Эта ошибка нашла отражение и в его личном деле: Артузов получил единственное за все годы службы взыскание.

Обычно каждый день далеко за полночь сотрудники КРО собирались в самой большой комнате отдела, чтобы согреть душу чаем (уже не морковным, а настоящим), а заодно в неофициальной обстановке обменяться новостями. Сюда частенько заходил и Артузов.

Однажды, взглянув на часы и убедившись, что настала пора чаепития, Артузов сложил бумаги в сейф, взял свою кружку и направился в большую комнату. Тихо, чтобы не помешать беседе, открыл дверь. Вместе со всеми, отыскав свободное местечко, с удовольствием пил крепкий чай, бодрящий, освежающий, похрустывал сушками. А из головы не выходило: правильно ли он поступает, продолжая привлекать к операции Опперпута? Артузов думал над сообщением Марии Кокушкиной, свояченицы Стырне, приставленной под видом благой опеки и заботы к Захарченко–Шульц. В «Тресте» Мария Владиславовна взяла на себя секретарские обязанности, помогала Стауницу, кроме того, вела переписку с помощью тайнописи (симпатических чернил) – на жаргоне контрразведчиков «сидела на химии». Время от времени она выезжала в Ленинград, а оттуда через «окно» на границе переходила в Финляндию, где встречалась с эмиссарами Куте–пова, а затем возвращалась в Москву с очередными материалами РОВС, письмами, посылками.

От Кокушкиной Артузову стало известно, что Стауниц вступил с Марией Владиславовной в интимные отношения, плохо относится к жене, не уделяет должного внимания дочери. Похоже, в нем начала преобладать аморальная сторона личности, и вряд ли ему можно доверять, как раньше.

Докладывая Артузову о наблюдениях Марии Владиславовны, Стырне говорил:

– Я о Стаунице. Среди нас он, но не с нами. Не нравится он мне в последнее время.

– Спасибо за предупреждение. Об этом и я думаю… Услышанное встревожило Артузова, тем паче что у него и самого уже который день скребли на душе кошки при мысли о Стаунице. Прогуливаясь по длинному коридору, Артур Христианович стал размышлять. Действительно, со Стауницем, занимавшим видное место в оперативных делах и комбинациях, творилось что–то неладное. Выходит, он, Артузов, чего–то не заметил, где–то допустил ошибку.