Асфиксия

Ларин наклоняется ко мне, к самому уху, чтобы я слышал всё. А я сижу, нелепо растопырив руки на поверхности стола, чтобы этот гондон меня не приложил о полированную поверхность.

– Так вот Тоню я у тебя покупаю. Я человек чести – мог бы взять, что хочу, но мне не впадлу заплатить. Тут долг её с процентами. А если ты или она против будете – ты знаешь, чего ждать. И ей донеси, если возможность будет. Хотя, думаю, она девочка умная, поймёт. Будет себя хорошо вести – волос с её головы не упадёт. А нет – пусть на себя пеняет.

Отпускает меня, и я распрямляюсь, глядя на Ларина.

Может, самым верным было бы его на хер послать со всеми его ультиматумами, только я слишком хорошо знаю отца Лены. Если он всё это обозначил – не отступит, хоть ты башку себе расколоти – ничего не изменится.

Смотрю за тем, как он, ухмыляясь, покидает кабинет. Растираю шею – до сих пор на ней клеймо горит от цепкого прикосновения Ларина. Значит, эта сука решила пойти ва-банк. И Тоня теперь не просто товар, но та, что может огрести, если Борису Анатольевичу покажется, что она действует не так, как ему нужно.

Сука!

Нет, я зря считал, что способен дойти до предела злости, когда видел, как какая-то падла едва не насилует Тоню. Именно сейчас я переступил грань, за которой нет ничего – только белая пелена ярости, которая ослепляет сходу, с одного вдоха. И сейчас мне предстоит понять, что делать дальше. С желаниями Тони – в первую очередь.

***

Она никогда не чувствовала себя в такой безопасности. Даже когда была жива мама, и всё, как казалось Тоне, было у них хорошо. Это потом она начала анализировать прошлое, когда стало слишком поздно. Тогда поняла, что просто отмахивалась от мелочей – таких, как ссоры родителей, когда папа отправлялся ночевать в гостиную. Вроде бы обычная, ничем не примечательная деталь. В школе у подруг дома ещё не такое творилось. Но то, что у других было нормой, в семье Тони являлось чем-то из ряда вон выходящим.

Несколько раз она видела, как мать плачет украдкой в кухне. То ли не хотела вешать на ребёнка взрослых проблем, то ли привыкла осмысливать и сражаться со всем одна… Наверное, было бы правильнее, если Тоня была бы в курсе происходящего. Затяжная болезнь и смерть матери сейчас ей самой казались следствием того, насколько мать переживала тогда.

Если бы только у неё был хоть один шанс на то, чтобы знать, насколько её мир хрупок и призрачен…

Кого-то реальность, с которой столкнулся, будто обухом по голове ударили, делает сильнее. А кого-то, напротив, способен отправить на дно.

Тоне часто казалось, что она барахтается в чём-то вязком – то вниз её тянет, то позволяет сделать вдох, когда на поверхности оказывается. И постоянно, что бы ни происходило, она чувствовала, что погружается всё глубже, но ничего не может с этим поделать.

И вот сейчас, когда стояла возле окна, кутаясь в рубашку Кирилла, которая пахла его парфюмом, наконец, дышала ровно и спокойно. Даже улыбалась помимо воли, глядя на спешащих куда-то людей.

Кирилл. Она и подумать не могла ещё несколько недель назад, что всё сложится именно так. Он был последним мужчиной, который мог вызвать у неё такие чувства. Муж той, кого она считала подругой. Несвободный, пусть тысячу раз практиковал с женой свободные отношения. Отличающийся от тех мужчин, что были в её жизни раньше, словно день отличается от ночи.

Поначалу он вызывал у неё страх, после – желание спрятаться рядом с ним ото всего. Может, это было эгоистично, вероятнее всего – неправильно. Но как же она нуждалась в этой передышке! Будто в глотке воды, который не позволит подохнуть от невыносимой жажды.

Тоня отвернулась от окна и осмотрела кухню. В этом месте ей особенно хотелось навести уют. Например, поменять шторы на более домашние, что ли. Снять тяжёлые портьеры, сменить на лёгкие занавески. И посуду новую купить.

Какие несбыточные мечты, в которые так хочется верить. Она прекрасно понимала, что её судьба здесь, в этом доме, где ей было так хорошо и спокойно, держится на тоненькой ниточке. Над пропастью, снова попав в которую, уже не сможет выбраться.

Всё, что она успела понять из прочитанного о коллекторах, внушало ещё больший ужас. Они не останавливались ни перед чем – находили на новых адресах, звонили по новым номерам телефона. Люди меняли работу, место жительства, жизнь… Но продолжали существовать в страхе.

И Тоня не понимала, что именно ей нужно делать, чтобы избежать того, что ждало её впереди. Сейчас, когда Кирилл дал ей эту передышку, нужно было попытаться глотнуть кислорода и разложить всё по полочкам. Хотя бы в своей голове.