Асфиксия

Он кивнул, барахтаясь в моих руках, от хватки, которую я сжимал сильнее с каждым мгновением, захрипел так, будто готов был концы отдать, и мне пришлось чуть ослабить воротник.

– Дочка мне твоя понравилась в тот раз, когда я её на лестнице имел.

Приблизил своё лицо к его и улыбнулся – нехорошо так, аж у самого волосы на затылке дыбом встали от того, что делаю. И перегар – снова в лёгкие, до тошноты. Забирать надо отсюда эту дуру, которая за якобы родственные связи с этим выродком хватается. И увозить туда, где она вообще о нём не вспомнит.

– Звони ей, если не хочешь, чтобы я тебя к утру прикончил. Скажешь, что плохо тебе, что совсем херово. Попроси приехать. И трубку клади. Понял?

Он закивал часто-часто, так что у меня даже сомнения возникли, останется ли после этого голова на его шее. Выудил из кармана засаленных порток дешёвый мобильник. Снова пришлось чуть отпустить хватку. Когда номер Тони набирал и когда лепетал ей то, что я заставил сказать, мне блевать хотелось. А если бы это реально был не я, а та сука, что драть Тоню собиралась едва ли не на глазах её отца?

– Вот и молодец. Теперь спать можешь лечь.

Забрав у мудака сотовый, растёр лицо ладонью. Сюрреализм это всё. Не со мной происходит. И дерьмо это, и то, что творю. Но иначе никак. Нет той грани иной, переступив через которую получу то, что мне нужно. Нету её, сука! Только вот такими методами. Только вот так, когда не понимаешь, чем лучше Ларина.

Развернувшись, вышел из квартиры. Осталось немного подождать. Несколько минут, максимум час. А потом Тоня приедет и всё… Пошлю на хер Лену и Ларина. Скажу, что мы уезжаем, и насрать, куда именно. Меня это всё зае*ало. Давно надо было решиться и не спрашивать у той, кто в болоте по самую макушку. За двоих надо было действовать. Жаль не понял этого вовремя.

Зато сейчас – осознал. И всё теперь должно измениться кардинально.

Если бы знал тогда – насколько…

Я понимаю, что она рядом, стоит только такси остановиться возле подъезда. Какая-то стрёмная тачка, наверняка из самых дешёвых предложений по развозке по Питеру. Впрочем, это отмечаю скорее инстинктивно, чтобы убедиться, что Тоня приехала одна. И именно в тот момент, когда она выходит из машины, понимаю, что не учёл и не продумал главного – что делал бы, если бы она приехала с Лариным, не знаю. Наверное, действовал бы по обстоятельствам, которые бы играли совсем не на моей стороне.

– Тонь! – окликаю её, когда серебристый Хендай отъезжает с проворотами.

Она оборачивается – резко, быстро. И столько всего написано на лице, что хочется сорваться с места, подлететь к ней, встряхнуть. Спросить, какого хера у нас происходит. Но ведь уже знаю ответы на все вопросы.

А главное – вижу, какие радость и облегчение мелькают на её лице. Всего на мгновение – крохотное, его даже и приметить трудно, – но они есть. Потом пропадают, скрываются за маской, которую быстро натягивает на лицо. Словно это единственная возможность укрыться в той безопасности, которую сама себе выдумала.

– Тоня!

– Я же просила меня не искать! – цедит тихо сквозь зубы, полуобернувшись ко мне, прежде чем отвернуться, попытаться вбежать в подъезд, когда дверь распахивается перед каким-то тощим хмырём с пушистой болонкой на поводке. Он смеряет меня взглядом через квадратные очки в тонкой оправе, но быстро теряет всю свою прыть, стоит ухмыльнуться в ответ.

А Тоня уже жмёт на кнопку лифта, с силой, ладонью, ударяя по ней раз, другой, третий. Понимает, что я рядом, устремляется к лестнице и взбегает наверх.

– Тоня, б*я! Стой.

Чувствую себя так, будто попал в дешёвую киношку, где я сейчас – на главных ролях. Но мне насрать. Если это – единственный способ догнать, поговорить и выяснить то, что душит, – я готов пойти на всё.

– Кир, пожалуйста…

Запыхалась, но бежит по лестнице так, словно она – жертва, а я – жестокий охотник, который готов заживо освежевать дичь.

– Да постой ты, мать твою! – Догоняю в несколько широких шагов, сжирающих сразу пару ступеней, разворачиваю лицом к себе и нависаю сверху. Дышу в такт с ней – а она глотает кислород надрывно, уродливыми порциями.

– Кирилл…

А меня уже подбешивать начинает эти её «Кир и Кирилл». Я все годы своей жизни знаю, как меня зовут, не хер мне это напоминать – особенно вот так, на выдохе, когда страшно. Хотя, казалось бы, кого ты боишься?

Кого ты, сука, боишься?

– Говорить будем. Без «не ищи меня» и прочей ху*ни, – говорю отрывисто. На что Тоня отворачивается – губы поджимает, будто пытать её собрался, а она ни слова говорить не намерена. – Куда ты смоталась?

– Я…

Она слова, уже готовые сорваться с губ, проглатывает, и это бесит. Какого хера вот так всё? Когда её признание в том, что касается и меня, равносильно чему-то настолько адскому, что Тоня и звука из себя выдавить не может?

– Ну? Говори, все свои.

– Я не хочу с тобой больше быть.

– Да? С какого, прости, хера?

– Просто не хочу и точка.