Асфиксия

Вижу же, как слова из себя цедит, по капле, будто яд. Но даже сейчас страх в нутре рождается – ледяной, липкий – а вдруг это правда? Вдруг я, как почётный идиот, готов за Тоней бегать, из отца её душу вытряхивать, ждать у подъезда, будто верный пёс подачки, а ей больше ничего не нужно? Она просто потрахалась со мной, отрабатывая бабло, а сейчас я ей на хер не сдался?

Нет, это всё хрень. Это всё – хрень!

– Ты ведь лжёшь мне.

Обхватываю ладонью лицо, приходится силу применить. Грубо выходит, когда пальцы на скулах сжимаю, но мне нужно видеть взгляд Тони. Потому что знаю, наверное, с того самого мгновения, как впервые в глаза её взглянул, что она солгать мне вот так не сможет. Вот так, сука, глядя прямо, когда вижу, как по радужке все эмоции прочесть можно.

– Кирилл, мне к отцу нужно.

Она равнодушно говорить пытается, но я знаю – по дрожи, которая Тоню охватывает, всё совсем не так. Нет в ней безразличия. Не просто так она эту записку грёбаную написала, слова которой до сих пор перед глазами, будто на сетчатке выжженные.

– Никуда тебе не нужно. Со мной нужно. Бросить всё здесь и со мной уехать.

– Куда?

Она усмехается – горько, коротко, как то самое счастье, которое рядом с ней ещё вчера возможным казалось.

– Куда угодно. Куда скажешь.

– Не получится так, Кир.

– Почему?

– Потому что есть много «но».

– Они все решаемы.

– Нет.

– Решаемы. Ты просто боишься их решать, но вместе мы справимся. Слышишь, Тонь? Мы справимся.

Уже не держу её с такой силой, как раньше, теперь в касаниях всё больше нежности. И вроде мерзко от самого себя, что вот так вынужден с ней поступать, украдкой и насильно. Обманом. А вроде и понимаю, что иначе никак. Мне просто выбора не оставили.

– Нет. Не справимся.

Она выворачивается, а я… Стою, как дурак, опустив руки и дав ей возможность прошмыгнуть в квартиру.

«Не справимся».

Эти два слова многое дают мне понять. Она реально не верит в нас. Не верит в то, что всё может быть иначе. И по сути мне должно быть насрать на то, какие у этого причины. Сама ли она разочаровалась или Тоне помогли – разве это важно? Мне нужно разгребать последствия, а не основания.

Тяжело опираюсь на стену, прикрывая глаза. Весь поступок этот, когда вынудил отца Тони соврать и заставить её приехать, мальчишеским кажется. Даже если понимаю, что он вскрыл, словно гнойник, такую дерьмовую правду, что в ней запачкаться можно по самую макушку. Только Тоне всё это не нужно. Она уже ни во что не верит. И пока не понимаю, что с этим делать.

Пока думаю, стоит ли подняться на эти несколько ступеней и зайти в квартиру, дверь в которую так и осталась незакрытой, случается то, чего никак не ожидаю. На лестничную клетку выбегает Тоня – такая испуганная, ставшая словно бы прозрачнее и меньше за эти краткие пару минут. Бросается ко мне, рвано вдыхает одно-единственное слово – моё имя.

– Кир…

– Что?

А она только рот открывает и закрывает, будто выброшенная на сушу рыба. И сейчас во взгляде боль – её так много, целый океан боли, в которой задохнуться могу даже я.

– Что случилось?

Встряхиваю её будто куклу тряпичную, послушную моим рукам. И у самого вдоль позвоночника ужас морозный ползёт. А сам понимаю – почему. Понимаю даже раньше, чем Тоня произнесёт два слова, от которых у меня к горлу тошнота подкатывает, замешанная на облегчении. Таком остром, что оно похоже на чувство, которое долго и прицельно калечили.

– Папа… умер.

Прижимаю Тоню к себе, а в голове звучат два слова, как на репите – «Папа умер». Никогда не верил в возмездие или даже справедливость, но сейчас словно озарение пришло. Так и должно было быть, иначе Тоня никогда не смогла бы стать свободной.

– Я сейчас. Ты меня тут стой и жди, окей?

Сжимаю плечи Тони ладонями, и так хочется просто спуститься вниз по лестнице, посадить её в тачку свою и увезти отсюда, на этот раз навсегда. Но знаю – сейчас это последнее, что мне можно будет сделать.

Она кивает, скорее инстинктивно, чем осознанно. Всхлипывает и зажимает ладонью рот. Только истерики мне сейчас не хватало. Нет, я всё понимаю – отец, этого не отнимешь, но рыдания в данный момент совсем ни к чему. Соседи наверняка себе уже перелом глазного нерва заработали, прильнув к глазкам, а если сейчас какая-нибудь тётя Дуня из квартиры напротив вылезет, Тоню точно прорвёт на поплакать. Потому надо действовать быстро – удостовериться, что алкаш точно помер, с остальным уже попроще.

– Я очень быстро. Полминуты. И на воздух пойдём.

Говорю с ней словно с ребёнком, хотя она только и может делать, что кивать покорно и сдерживать рыдания. Вбежав в квартиру, прохожу туда, где видел отца Тони в последний раз. Так и есть – старый хрыч сдох прямо в той же позе, в которой я его и оставил несколько минут назад. Или прошёл целый час? А может даже больше – неважно. Важно, что у нас теперь минус проблема.

Возвращаюсь обратно, попутно набирая номер скорой, чтобы прислали труповозку. Подхватываю с пола в прихожей сумку Тони и выхожу из квартиры, заперев за собой дверь.