Ашантийская куколка

С рыночными торговками надо держать ухо востро. Они без умолку тараторят, кричат, поют, расхваливают свой товар. И все это беззлобно. Но если они дружно обрушатся на человека, тогда жди беды. И покупатель об этом прекрасно знал. Поэтому–то он и решил выбраться отсюда, пока не поздно. Но не тут–то было; когда со всех сторон стали сбегаться дамы в ярких юбках и кофтах, связанные обычной в таких случаях круговой порукой, покупатель сам осложнил свое положение: он старался пробиться сквозь быстро растущую толпу, да еще держал в руке гребень из слоновой кости, за который не успел расплатиться. Бабушке это было на руку, и она принялась клясть ни в чем не повинного покупателя, обвиняя его в воровстве; тут уж дело запахло тюрьмой: клиент посмел нарушить самые элементарные принципы торговли.

— Смотрите все, — громко кричала Мам, — он меня, старую женщину, оскорбил, да еще и украл у меня гребень! Вон он, мой гребень, у него в руке, смотрите, смотрите! А где деньги, почему он за гребень не заплатил? Скажите, кто видел, как он со мной расплачивался, скажите в присутствии моей внучки!

— Нет! Мы не видели! — хором отозвались женщины.

— Так кто же он тогда? Разве не вор?

— Вор! Вор! Самый настоящий!

— Как же так! — воскликнул мужчина. — Вы слушаете только то, что говорит вам эта старуха. Вы не…

— Вы слышали, как он меня назвал?

— «Старуха!.. Старуха!», может быть, она такая же старая, как твоя мамаша? Может быть, она годится тебе в матери? — послышалось сразу несколько голосе! из толпы.

— Вы меня, подружки, в обиду не давайте! Будьте мне сестрами редкими… Вижу, вижу, вы защитите меня от этого мошенника!

— Перестань, Мам! Это уж слишком!

Эдна произнесла эти слова во всеуслышание. Во время завязавшейся перепалки она держалась за спиной бабушки и молча наблюдала за всем происходящим. Услышав ее голос, все повернулись к ней. Толпа мгновенно стихла. Бабушка удивленно посмотрела на внучку.

— Эдна, девочка моя, да что ты говоришь?

— Я говорю, перестань. Нехорошо это…

— У–у–у… — загудела толпа.

— Нехорошо, — повторила Эдна, немного помолчав. — Мы не даем этому человеку ничего сказать в свое оправдание.

— А что я вам говорил? — обратился мужчина к торговкам. — Что…

— Что, что… — подхватила бабушка. — Уж не собираешься ли ты утверждать, что не оскорбил меня, может, ты еще скажешь, что и гребень не пытался украсть, а?

— Но посмотри же на меня, милая дама! Неужели я похож на человека, которому не по средствам купить себе гребень и заплатить за него, сколько положено?

— Конечно, может быть, ты и богат, как сам Атафиор, но я тебе вот что скажу: на этот раз обворовать меня тебе не удастся. А ты, Эдна, если и дальше будешь продолжать так себя вести, то уж поверь мне, настоящей торговкой тебе никогда не стать. Э-э! Вы не слушайте только, как неуважительно разговаривает со мной собственная моя внучка, да еще перед всем честным народом…

Трудно, даже невозможно, описать жесты, которыми сопровождались эти слова. Толпа неодобрительно загудела, давая понять, что бабушка целиком права. Если бы Эдна неуважительно говорила с бабкой при других обстоятельствах, никто бы не обратил на это внимания. В жизни всякое случается. Но сейчас, перед всеми, такое стерпеть нельзя…

— Подумайте только, за какого–то чужого человека вступилась! — удивлялся кто–то.

Так или иначе, а незнакомец, видимо, почувствовал искреннюю благодарность к Эдне за ее вмешательстве; явно неуместное в глазах окружающих, как нарушение правил приличия, но оно, во всяком случае, отвлекало внимание женщин от мошенника–покупателя. Невозможно предугадать настроение толпы. Только что она неодобрительно гудела, но вот уже все разом решили, что если сама Эдна не вступилась первая за свою род: кую бабушку, то, стало быть, нечего чужим соваться в такое щекотливое дело. А поскольку заходящее солнце, бросало уже последние слабые лучи, толпа у прилавка Мам стала быстро редеть, и торговки одна за другой под предлогом, что пора, мол, готовить ужин, разошлись. И пока Эдна, успокоившись, просила у бабушки прощения и уговаривала ее тоже успокоиться, около них уже не осталось никого, кроме нашего покупателя, который радовался вновь обретенной свободе. Бабушка в свою очередь наговорила Эдне много всяких слов. И не все они ласкали слух, но, в конце концов, внучка их. вполне заслужила: воспитанная девушка никогда не посмеет при людях так резко оборвать бабушку, даже, будь на то свои основания.

— А главное, вступилась за какого–то незнакомца!

— Но тут покупатель вынул наконец деньги, желая расплатиться за покупку, и так изумил обеих женщин, что те даже не сумели скрыть своих чувств:

— Пятьдесят фунтов! — воскликнула Эдна.

— Батюшки! — запричитала Мам. — Пятьдесят фунтов!