Ашантийская куколка

Покупатель продолжал спокойно стоять, протягивая Эдне новую, хрустящую бумажку. Глаза девушки заискрились от радости. Только ли потому, что она увидела деньги? Или, быть может, оттого, что покупатель сумел таким образом доказать, что он, как говорится, человек порядочный? В самом деле, такой хорошо одетый человек, имеющий пусть даже одну–единственную бумажку в пятьдесят фунтов, никогда не станет воровать на рынке гребень, даже из самой что ни на есть настоящей слоновой кости. Такие деньги — это не просто деньги, это мерило доверия, которое можно оказать тому, у кого они в кармане.

2

— Сколько тебе лет?

— Столько сколько ты мне дашь.

— Вот как?

— Да, так. Сколько же ты мне дашь?

— Двадцать.

— Прекрасно. Дай ты мне меньше, я бы обиделась.

— Почему?

— Да потому, что не хочу, чтобы меня считали ребенком.

— Конечно же, ты не ребенок. Конечно, нет, иначе что бы мне здесь делать?

— А ты пока ничего и не делаешь. Только вопросы задаешь, интересно почему?

— Просто, чтобы узнать тебя, познакомиться.

— А потом? Допустим, ты познакомишься со мной и узнаешь, что я внучка Мам, тебе–то что от этого?

— Хотя бы то, что я буду знать, что ты внучка Мам и что именно твою бабушку я назвал, старухой.

— А разве она станет моложе, раз ты теперь знаешь, что я ее внучка?

— Это уж совсем другое дело.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Хочу сказать, что теперь я к ней отношусь по–другому. Она стала вроде бы и моей бабушкой.

— Над кем это ты смеешься?

— Да над самим собой, за то, что неуважительно отношусь к пожилым людям.

— По–моему, она первая неуважительно отнеслась к тебе, назвала тебя вором, даже не поинтересовавшись, есть ли у тебя деньги или нет.

— Можно иметь полные карманы денег и все–таки быть вором, разве ты этого не знаешь?

— И воровать гребни на рынке?

— Гребни из слоновой кости, почему бы и нет?

— Да ну тебя, я вижу, ты и впрямь надо мной смеешься.

— Почему?

— Ты же прекрасно знаешь, что гребни, которые мы выдаем за костяные, никакого отношения к слонам не имеют. Некоторые из них действительно сделаны из кости и так похожи на слоновые, что мы спокойно уверяем покупателей, будто они настоящие.

— Знаю, знаю.

— Тогда ты и вправду смеешься надо мной, да?

— Нисколько. Торговля — это всего–навсего заключение сделок, ну соглашение, что ли.

— Как это так?

— Сейчас я тебе объясню: вот подхожу я к тебе и прошу показать мне гребень из слоновой кости. Ты мне даешь гребень и говоришь, что он из слоновой кости. Я соглашаюсь, плачу тебе деньги. Но кто может сказать, что гребень стоит именно столько, сколько ты за него просишь?

— Раз ты платишь значит, ты со мной согласен.

— Вот об этом–то я и говорю: тут дело идет о нашем с тобой согласии, а это и называется соглашением. В самом деле, я мог бы и не взять у тебя гребень и тогда…

— Если ты будешь ходить на рынок и ничего не покупать, чем же мы станем жить?

— Насколько мне известно, покупателей у вас много.

— Конечно, но и торговок целая куча.

— Верно, и я давно удивляюсь, как это вам, рыночным торговкам, удается выкручиваться?

— Иногда удачно…

— Когда попадаются такие простофили, как я.

— Вот глупый–то! Я говорю, иногда удачно, а иногда и не очень.

— Но совсем уж плохо никогда не бывает, знаю, знаю.

— Что это ты знаешь?

— А то, что кое–кто из вас настоящие богачки.

— Так все думают. А вот ты можешь назвать мне хоть несколько рыночных торговок из Аккры, по–настоящему богатых?

— Адима. Разве Адима не богатая женщина?

— Богатая? Только потому, что у нее несколько такси?

— А разве это не богатство?

— Подумаешь, две или три машины! Ты мог бы иметь столько же, если бы захотел.

— Стало быть, по–твоему, я богат? Запомни, нельзя считать в чужом кармане, не зная, что там есть на самом деле.

— Это ты считаешь в чужом кармане, если говоришь, что Адима богатая. А ты знаешь, что у нее дома творится?

— Нет, но ты тоже только и делаешь, что считаешь. По–твоему, у нее всего два или три такси, хотя всем в городе известно, что у нее их по крайней мере тридцать. Посмотри сама, уже при нас проехало больше трех такси, на которых красуется слово «Адима». Не обман же это!

— Пускай будет по–твоему, но не все же рыночные торговки такие, как Адима. Возьми, например, мою бабушку. Вот уже больше двадцати лет она каждый, день ходит на рынок. И всего несколько лет‚ как перестала ходить и в воскресенье, да и то из–за последнего приступа ревматизма. Она много работает, уж ты мне поверь, очень много. И все–таки ничего у нее нет. То есть она вовсе не богатая.

— Богатая, богатая… а кто может с уверенностью сказать, с чего начинается богатство? Это совсем не то, что бедность. Бедного человека сразу видно. Но…]

— …И богатство тоже, богачу незачем терять зря время на рынке, продавая всякую ерунду. Богатство… Да если бы я или бабушка были богаты, можешь быть уверен, меня бы здесь сейчас не было и ты бы не разговаривал со мной.

— Потому что ты считала бы, что я тебя недостоин. Так и человека недолго обидеть.