Ashen crown (СИ)

— Он действовал необдуманно. Мы заключили договор о сотрудничестве, надеялись, что он не станет брыкаться и последует примеру отца. Не тут-то было.

Чонгук не спешил проникаться его пышными речами. Как бы умно ни изъяснялся Анжело, Чонгук предпочитал занимать нейтральную сторону. И следующие четыре года он провёл на ней, отстранённо следуя за Анжело и защищая его пистолетом, каким имел право прикончить.

Продолжались и разъезды по миру, и обряды, нелепые ритуалы, долгие переговоры. Чонгука не трогала творившаяся на его глазах содомия, он остыл, точно горевший некогда фитиль потушили и зацементировали. Висевшая на волоске жизнь Анжело, коей тот не дорожил, и та - надоела. Доклады Марко, давно просевшие в искренности, становились лаконичнее и короче, пока не прекратились совсем. Наверное, тот заподозрил, что Чонгук как не за Стидду, так и не за Ринцивилло. Он пришёл сюда, чтобы стать героем, а превратился в комок окоченевших нервов. Носимая на руке звёздочка временами казалась ему симпатичной, а всё остальное постепенно утрачивало вкус, контрастность, насыщенность. Чонгук не верил в избавление человечества от блядства, искушений и уродств. Он являлся ярким представителем «одного из тысячи». В нём зрели идеи, но он не знал, как и в чём именно они прорастут.

Как-то они заглянули в Агридженто, и Чонгуку дали волю прогуляться по городу, он забрёл в бар, где и встретил Армандо Савиано в компании его дружка Пьеро. То, что они из одной организации стало известно наутро после того, как Чонгук переспал с ними обоими. Загасив ещё порошка, Армандо проболтался о Манрике, который «залез к Ринцивилло в постель», и у Чонгука внутри щёлкнуло, он попросил уточнений. Армандо любезно поделился всем, чем располагал. Чонгук немного успокоился, вспомнив, что Отцом пока являлся Марко, а не Тэхён. Но если так, то последний всё равно подвергался опасности.

Пару дней Чонгук раздумывал над тем, надлежит ли ему побывать в Катании. Стидда контролировала каждый его шаг, рано или поздно они бы узнали. Плюс в том, что отхождение от правил не могло стать поводом для его устранения. Когда ты в чёрном списке - терять априори нечего.

Он побывал в городе и на собственной могиле, притронулся к свежему букету азалий и вздрогнул. Чувства, погруженные в глубокую спячку, шелохнулись, как мальки на воде. Сюда приходили, чтобы чтить его память. Чонгук сорвал один из цветков и положил в нагрудный карман. Ему также удалось пробраться в квартиру Чимина и забрать одну из ценных фотографий. Чимин же полагал, что к нему забредал грабитель, но пропажи так и не обнаружил.

Уезжая обратно и держа в карманах незначительный осадок, Чонгук думал, как отвратительно его существование. Те знания, какие он обрёл вдали от семьи, ничего не стоили. Ими нереально было даже похвастаться, некому утереть нос. Потому что на плите горели буквы мёртвого имени. Развенчать миф - и всем стараниям придёт конец. Чонгуку хотелось вопреки всему. Вернуться, возникнуть в пороге и сказать ему два простых слова.

«Я - дома».

Но он сам выбрал наисложнейший из путей, став странником и отступником. Ему стало претить подчинение, хождение по ниточкам. Чонгук чувствовал, что должен мыслить абстрактно, взять цель вне чьих-то интересов и ответить себе на вопрос: что нужно ему самому. Не семье или организации, народу Сицилии, гражданам всего мира. Это мнимое большинство могло хоть провалиться пропадом.

Чтобы понять, каково нутро Стидды, Чонгуку пришлось пройти сквозь огонь, воду и медные трубы, готовиться долго и упорно. До того, как он читал молитвы на обрядах, выступая проповедником, ему довелось участвовать в оргиях с мальчиками, чтобы доказать свою верность, пришлось подвергнуться пыткам и многократным сеансам гипноза.

На несколько месяцев, а то и лет - он выпал из реальности насовсем и говорил от имени любого, кто восхвалял Баала. Он не узнавал себя на видеозаписях, не понимал, о чём говорил и что делал. Но перед тем, как впасть в экзальтацию, ещё будучи в здравом уме, он оставил для себя дневниковые заметки и прочие якоря в виде фотографий, позже послужившие отметинами к восстановлению хода событий. Он точно знал, что его сознание - принадлежит ему одному, но возвращение к себе настоящему вряд ли прошло на все сто, если иногда Чонгуку очень хотелось видеть кровь, ощущать её на языке и немного, совсем немного кайфовать, разделяя с кем-нибудь счастье единства плоти.

Зарекомендовав себя, как ценного кадра и став одним из адептов Совета, Чонгук будто бы переменился, он внушал леденящий страх. Даже Анжело прекратил с ним частые задушевные разговоры. Получив послабление в надзоре, Чонгук занялся расстановкой пешек и непосредственно действием по плану, который разработал сам.

Армандо пригодился в Катании и сработал, как нельзя на отлично. Манрике был устранён. Галочка. Предотвращение покушения на Тэхёна в Стамбуле стоило пары холостых выстрелов от заказанных знакомых. Тэхён и Юнги убрались из города удачно к тому моменту, когда Чонгук чужими пулемётами разобрался с его обидчиками. Галочка.