Ashen crown (СИ)

— Ещё бы, — хмыкнул Чон, скорчив гримасу. — Это как сторожевой пёс. Зажравшийся, правда, но всё ещё способный прихватить за зад. Эльмаз хотел окончательно разобщить провинции, и с нашей помощью ему удалось. Мы начали с Палермо. А дальше он заручился твоей поддержкой, пробрался к будущему мэру Катании, и але оп. Вы с Юнги вовремя напомнили о себе. Иными словами, не сделай вы первый шаг, сделал бы он. Так или иначе, арабский мачо отвалил нам кучу деньжат, и я вот-вот раскидаю их по банкам, — Чонгук взглянул на часы. — Через час начнётся рабочий день, так что… Поднимем Чимина на ноги пока что.

Тэхён нахмурился и демонстративно позвенел наручниками.

— Не пойми неправильно. Ты обездвижен не потому, что я боюсь возмездия. Повода для мести я не давал, — шепнул Чонгук и благожелательно улыбнулся. — Меры безопасности.

— Что с Чимином?

— Жить будет, — коротко ответил Чонгук и вышел оплатить счёт.

Следующей остановкой стал небольшой отель. Сначала Чонгук отнёс Чимина, затем вернулся за Тэхёном. Освободившись, тот потёр запястья и на ватных ногах вошёл в номер, залил ком в глотке водой со льдом и лишь после этого сел рядом с бездыханным телом, похожим на восковое напоминание прежде бодрого и весёлого парня. Никогда - весёлого, но больше любящего смеяться и не доставлять Тэхёну беспокойства. Смотреть на него было по-прежнему больно, и Тэхён мрачно отвернулся, сцепив руки в замок.

Переодевшись, Чонгук склонился над Чимином, чтобы разрезать на нём верёвки. Они лопались, одна за одной. Срез за срезом, и кататонический ступор Тэхёна потихоньку распался. Краем глаза он заметил, как Чонгук ощупывает Чимина и проверяет пульс, удовлетворяясь его физическим здоровьем и отмечая недюжинную выносливость.

— Что мы делаем? — Тэхён рассматривал свои ногти, убиваясь трусостью, которой страдать ещё не приходилось.

— Эй, детка, поздновато для угрызений совести, — усмехнулся Чонгук и замер. — Погоди-ка, что за блядовопросы?

Его парализующий взгляд пришёлся Тэхёну куда-то в затылок.

— У меня должны быть вопросы, Чонгук. Я не понимаю, что происходит. Ты выслужился и продал всё, что у нас было, как будто оно ничего не значило, — интонация Тэхёна набирала обороты, он жаловался и гневался одновременно, развернулся, продолжая осыпать Чонгука обвинением в их несостоятельности. — Я ничего не знаю о Юнги и Хосоке, где они сейчас, что с ними? Какое место я теперь занимаю и что мне, мать твою, следует предпринять. Потому что я приехал на… пепелище. Опять.

Меньше минуты Чонгук недоумённо смотрел на него. Претензии непонятны.

— Выясним отношения позже, — наконец сердито ответил Чонгук, подхватив Чимина на руки. — Хорош болтать. Вымой его.

Безусловно, Чонгук выступал в качестве спасителя. То же самое он благородно сделал и по отношению к Чимину. Тэхён оценил его невозмутимость. Пугающую невозмутимость человека, заключенного в капсулу жидкого азота. Вряд ли он помогал из вежливости и чувства долга, но чем тогда продиктованы его поступки? Желанием искренне облегчить Тэхёну бытие? Стараясь не выдумывать лишнего, сбитый с толку, он перенял Чимина в свои руки, словно младенца, ослабленного долгими родами. Чимин выглядел по-другому, но не из-за ран или обморока, которые превратились в своеобразное украшение. Его глубокий сон вызван не ужасом, а истощением.

Пока Тэхён омывал его, застревая на царапинах и ссадинах, механически полируя сбитые сгибы локтей и израненные колени, ему хотелось плакать, и избавиться от нависающего ощущения провала не удавалось. Он добился возвращения, но кем он будет выглядеть, когда Чимин, прошедший сквозь схожий с ним ад, откроет глаза? Во что он вообще превратился? Чувствовал себя, как переваренный злобным монстром кусок некогда жёсткого мяса, растёкся бесформенной жижей. Пока силился разобраться в мелочах, погряз в сомнениях окончательно. Он стремился сохранить нажитое наследство, не растеряв друзей и не лишившись признания, он скрупулёзно разрабатывал тактику, которая никому не сдалась. Хозяин ли он тому, на что позарился, достоин ли тех высот, на какие рассчитывал взобраться? За него постоянно решали другие. Мать, Марко, сектанты, Чонгук. Его привязывали, и он бежал на эту цепь сам, ковылял к ней хромым, полз полумёртвым, таким беспросветно жалким и ублюдочно ранимым. Разве что, Чонгук бил его по обеим щекам и приводил в чувства, с той же одичалостью кидаясь в жерло вулкана.