Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса

Основным двигателем (ἀντίπαλος) «совершенствования» и единственной гарантией постоянства в этом деле и его успешности, по учению древних аскетов, является νοῦς, [1159] а главным фактором — «свободная воля». [1160] Если подвижническое совершенствование — процесс, создаваемый «волей подвизающегося, которая направляется к известным целям силой понимания со стороны инока необходимости достижения последних при наличном его состоянии», [1161] то отсюда уясняется понятие о подвижничестве, как об умении, искусстве (ἐπιστήμη, τέχνη). [1162] Подвижничество, по мысли отцов, будучи делом, «в котором воля инока осуществляет его активное стремление к совершенству», [1163] очень удачно характеризуется названиями ἀγών, πάλη, πύκτη, μόχθος, θλίψις, κόπος, κάματον, ἰδρῶτα. [1164] «Труд и скорбь до того неотъемлемый элемент подвигов, что без них последние теряют существенные черты подвига, становясь ὥσπερ σῶμα ἄψυχον» (т. е. как бездушное тело). [1165] Подвижничество — «результат самодеятельного вхождения инока в подвиг: содержание его составляет воспринимаемое чувством напряжение воли, которая, поставленная между двумя возможностями и избравшая одну из них, свою устойчивость в ней вынуждена поддерживать лишь своей силой, без всякой сторонней опоры». [1166]

Выходит, таким образом, что подвижничество — результат исключительно самодеятельности человека, плод собственных субъективных усилий… Но, является вопрос, чем же тогда по существу отличается подвижничество христианское от всякого подвижничества вообще не христианского? Да и есть ли вообще такое различие?

По словам г. Левицкого, «отцы признают три нравственные категории злое, доброе и истинно-доброе — τὸ κυρίως ἀγαθόν, τὸ φυσικόν, τὸ ἐνάντιον (Лествица. Gr. XXVI. col. 1013А. Макарий Е. Н. LXXIV. с. V)». «Христиански доброе дело и христианская добродетель заключают в себе περισσόν τι сравнительно с добром вне христианства и добродетелью естественной». [1167] То περισσόν, чем христианская жизнь и христианская добродетель отличаются от естественно-доброй жизни и доброго дела, есть мотивация чувством Бога (διὰ θεόν, διὰ δόξαν Θεοῦ) по самоначинанию. [1168]

Но чем же тогда христианская добродетель отличается, напр., от ветхозаветной? Не будет-ли в таком случае и подвижничество христианское самооправданием (ἡ ἰδία δικαιοσύνη)? По словам автора, «инок, при всей горечей отданности делу, оказывается неспособным провести монашеский принцип во всех деталях своей жизни и по этой причине нуждается в божественном заступлении». [1169] Т. е., по мысли автора, благодать помогает человеку только доводить до благополучного конца предпринятый процесс совершенствования, а не соприсуща его силам во всех моментах религиозно-нравственного совершенствования, не проникать эти силы органически… «Самоначинание», к которому, по автору, сводятся все требования аскетики, «и только оно одно ставится условливающим получение божественной помощи», [1170] «благодати в смысле ἐνέργεια Бога в человеке». [1171] «Воля же в форме голой решимости достигнуть совершенства», не причастная благодати, «оказывается в этом деле несостоятельной». [1172] Вот и все, что автор счел нужным сказать о значении в процессе подвижничества благодатного фактора, божественной силы.

По вопросу об отношении альтруистических обязанностей к осуществлению индивидуальной задачи в монашестве автор в своих рассуждениях (стр. 322–332) защищает два основных положения: 1) совместное осуществление названных обязанностей, при условии признания их равноправности и равнозначимости невозможно; 2) такое совмещение собственно и не необходимо по самому существу и особенностям иноческой задачи.