Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса

Широко распространенное мнение, господствующее в католичестве и разделяемое многими протестантами есть то, что Евангелие в последнем основании и в своих главнейших указаниях строго отчуждено от мiра (weltfluchtig) и аскетично. Одни возвещают это признание (Erkentnis) с участием и удивлением, усиливая его до утверждения, что в этом отрицательном отношении к мiру заключается, как в буддизме, все достоинство и значение христианской религии. Другие оттеняют положение христианской религии, требующие удаления от мiра с тем, чтобы доказать несовместимость этой религии с современными нравственными основоположениями и ее бесполезность. Особого рода выход, собственно продукт отчаяния, нашла католическая церковь. Она признает мiроотрицающий характер Евангелия и, соответственно этому, учит, что в собственном смысле, христианская жизнь выражается только в форме монашества, как vita religiosa, но она оставляет низшее христианство без аскетизма, признавая и это состояние все же достаточным, удовлетворительным для достижение спасения. Что полное последование Христу возможно, только для монахов, это — католическое учение. С ним оказался вполне солидарным Шопенгауэр: он прославляет христианство только постольку и потому, что оно способствовало появлению таких аскетов, как св. Антоний или св. Франциск; что же в христианском благовестии лежит вне этого, то представляется философу бесполезным и соблазнительным.

В более глубоком рассуждении, чем Шопенгауэр, и с пленительной мощью чувства и силой языка выставляет аскетические черты Евангелия Толстой и соединяет их вместе, обобщает для руководства. Аскетический идеал, который он сообщает, придает (entnimmt) Евангелию, — горяч и силен и включает в себя служение ближним; но бегство от мiра является и у него характеристическим. Тысячи наших «образованных» возбуждены и раздражены его рассказами; но в глубине души они спокойны и довольны, что христианство означает отрицание мiра, ибо они теперь знают определенно, что к нему не подходят и ему следовать по принципу не будут. Они с правом сознают, что этот мiр им дан для того, чтобы они оказались полезными внутри его благ и порядков; если христианство требует чего-то другого, то это только доказывает его противоестественность и, следовательно, полную непригодность для жизни.

Но действительно ли христианство, отрицает мiр? Есть очень известные места, на которые обычно ссылаются и которым, по-видимому, нельзя придать никакого другого значения, кроме аскетического. [1415]

«Если тебе соблазняет твой глаз, вырви его и брось от себя; если тебя соблазняет твоя рука, отруби ее», или ответь богатому юноше: «поди и продай все, что ты имеешь, и будешь иметь сокровище на небе», или слово о тех, которые себя оскопили ради царствия небесного, или изречение: «кто ко Мне приходит и не возненавидит своего отца, мать, жену, детей, братьев, сестер, а также своей собственной жизни, не может быть Моим учеником». Из этих слов и из других мест выводят, что Евангелие вообще проповедует бегство от мiра, следовательно, оно вполне аскетично. Но в виду этого тезиса Harnack ставит три рассуждения (Betrachtungen), которые, по его мнению, должны вести нас к другому решению вопроса. Первое получается из образа поведения Иисуса Христа, образа Его жизни и жизненных указаний; второй основывается на впечатлении, которое Он производил на своих учеников и которое они отражали, отпечатлевали в собственной жизни; третий, наконец, коренится в том что касается основных черт Евангелия.

1. В Евангелии мы находим следующее замечательное слово Иисуса: «Иоанн пришел, не ест и не пьет; и вы сказали: он имеет беса. Пришел Сын Человеческий, есть и пьет, и вы говорите: этот человек — ядца и винопийца». Таким образом, Христа, наряду с другими уничижительными именами, называли ядцей и винопийцей. Из этого становится ясно, что Он в Своем целом поведении и образе жизни производил другое впечатление, чем великий проповедник покаяния на Иордане и суровый аскет Иоанн. Мы видим Христа в домах богатых и бедных, на пирах яствах, у женщин и среди детей, по преданию, — даже на брачном пире. Он позволял умывать Себе ноги и умащать главу. Далее, Он охотно посещает Марфу и Марию и не требует, чтобы они оставили свой дом. Тех, в которых Он с радостью находит сильную веру, Он оставляет в их призвании и состоянии. Мы не слышим, чтобы Он к ним взывал: «бросьте все и последуйте за мной». Он считает возможным, даже должным, чтобы они жили со своей верой в тех местах, на которых их поставил Бог. [1416]

Равным образом, и своих учеников Он не организовал в монашеский орден: Он не дал им никаких предписаний о том, что они должны делать в течение дня. Кто читает беспристрастно Евангелие, тот должен признать, что этот свободный и живой дух нельзя подчинить под иго аскетизма, следовательно, все места, которые указывают в этом направлении, не должны быть обобщаемы, но должны быть обсуждаемы в общей связи, согласно с основным духом Евангелия.