Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая.

В учении и деле Христа па первом плане стоит любовь. Любовь, которой Он возлюбил своих до конца, должна быть также и их отличительным настроением (Ин 13:20, 15; 15:9). С точки зрения этой главной и основной заповеди любви должно определяться и пониматься все, что́ Господь высказал когда-либо относительно аскетического элемента в христианской религии. [1667] Некоторые его изречения, действительно, констатируют относительное право и известное нравственное достоинство аскетических действий. [1668] Сюда относится признание аскетического значения поста. Что же касается известного изречения о тех «которые сами себе оскопили ради царствия небесного» (Mф 19:12), то автор решительно отвергает его аскетическое значение. По его толкованию, данное изречение нельзя понимать ни как евангельский совет, ни как заповедь пребывания в безбрачном состоянии но исключительно как выражение мысли посредством примера (Exemlification), как примерный оборот речи. На примере тех, которые ради царствия Божия наложили на себя подвиг безбрачия, Господь хочет указать ту степень силы, до которой может, а в некоторых случаях и должно, простираться предание себя святому делу царствия Божия. [1669] Мы не можем согласиться с приведенным толкованием Zöckler’a. При своей явной тенденциозности, оно страдает и замечательной искусственностью, пренебрегая прямым и ясным смыслом данного места, взятого в контексте.

Ведь вопрос учеников Христа касался именно и специально преимущества безбрачия перед браком («если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться»). К разъяснению этого предмета, очевидно, клонился и весь ответ. В этом ответе дано и категорическое повеление Господа о безбрачии, относящееся к лицам, одаренным особой, редкой способностью отрешиться от семейных уз.

Что же касается предложенного Zоckler’oм общего освещения дела – отношения учения к жизни Христа к аскетизму, то, вообще говоря, оно правильно, хотя и нуждается в некоторых разъяснениях и ограничениях. В учении Христа аскетический принцип, действительно, является производным и второстепенным по отношению к первоосновной заповеди, каковой – бесспорно – является любовь к Богу и ближним. Но автор, по-видимому, стремится несколько стушевать первую сторону заповеди – любовь к Богу, и старается выдвинуть на первый план любовь к людям. Хотя эти заповеди и психологически и религиозно-этически нераздельны, однако основной тон дает и специфический характер христианскому учению и жизни сообщает именно любовь к Богу, а не любовь к людям.

Пример жизни Христа для Его последователей в отношении аскетизма также имеет значение не вполне, а только отчасти. [1670] Нравственная жизнь Богочеловека Христа имела только положительное направление безостановочного возрастания в добре, тогда как всякий человек неизбежно должен не только возрастать в добре, но и освобождаться от господствующей в его природе стихий зла и, следовательно, имеет нужду в таких аскетических средствах нравственного развития и преуспеяния, в каких совершенно не имел нужды Христос. Зло приражалось ко Христу только извне, а в человеке оно составляет натуральный закон стихийно-невозрожденной жизни самой его природы. Это различие, по-видимому, совершенно готов игнорировать Zöckler, как и многие другие протестанты.

Продолжатели дела Христа – Его ученики и Апостолы – нимало не отступали, по взгляду Zökler’a, в отношении к учению об аскетизме от евангельского духа. Zöckler, в частности, оспаривает то мнение Wellhausen’a, по которому «умерщвление плоти выступает у Апостола Павла сильнее, чем у Иисуса». [1671] Zöckler, напротив, совершенно справедливо находит, что Апостол Павел из стоического или пифагорейского аскетизма не внес ни одной даже самой незначительной черты в евангельское, Христово учение по данному предмету; он вполне и всецело остался верен духу и заветам своего Господа. [1672] Отношение Апостола к занимающей нас проблеме вполне совпадает с учением Христа, [1673] по существу не отступая от него ни на йоту. Что касается дальнейшей истории христианского аскетизма, вопроса об отношении последующего аскетизма к основоположительным аскетическим началам христианства, верности его направления заветам и духу учения Христа и Его Апостолов, то, при решении этого вопроса, следует строго различать те проявления отречения и распятия плоти, которые возникали действительно из духа христианской веры, – от явлений, которые произошли из чуждых влияний. История христианского аскетизма – феномен не простой, но сложный. К тому добровольному последованию за Христом по пути Креста, которое совершали Его ученики в силу подлинно христианской веры, к тому «усмирению и порабощению тела», в котором упражнялся св. Павел, к апостольским «борьбе и сражению» против греха «до крови», – к этим истинно-христианским основам аскетизма очень рано привзошел элемент чуждый, который видоизменил чистые аскетические основоположения христианства.