Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая.

Поскольку совершенство, «свойственное жизни Божества, в некоторой степени и мере становится достоянием жизни подвижника», [1059] постольку «состояние святости есть состояние обожествления (θέωσις)». [1060] «В земных условиях бытия обожествление подвижника лишь зарождается, – оно бывает только в зачаточном состоянии, полного же своего обнаружения обожествление достигнет в будущей жизни, когда земная храмина организма получит новые формы бытия». [1061]

С этой точки зрения уясняется святоотеческий взгляд на смерть. [1062] Согласно этому взгляду, «смерть праведника-подвижника, не будучи ни следствием, ни наказанием за грехи, служит лишь периодом (?) возведения тела в доступное ему высшее состояние, увенчание которого последует в воскресение мертвых». [1063]

Мы постарались представить возможно краткий экстракт IV-й заключительной главы г. Пономарева, в которой он, на основании аскетической письменности, дает и общую и более детальную, конкретную, частную характеристику того духовно-нравственного, благодатного состояния, которое является следствием, необходимым заключением целесообразно осуществляемого христианского подвижничества. Эта глава должна, таким образом, показать нам конкретные черты христианского идеала в живой уже осуществленной действительности. Как говорит сам автор, «по содержанию своему идеал аскетический – быть святым – есть идеал обще-христианский; но этот обще-христианский идеал тем не менее приобретает свою особенность, отличающую его именно как идеал аскетический в силу своеобразного понимания, осуществления и достижения его аскетами». [1064]

В виду этого автор, изображая в ΙV главе конкретные черты подвижнической святости, должен был показать в телеологии аскетизма его специфические черты, отличающие его от обще-христианской святости. Другими словами, мы недоумеваем, насколько телеология аскетизма достижима и обыкновенными христианами, т. е. проводящими общественно-деятельную жизнь. Или, быть может, одни черты и принадлежности начертанного идеала могут быть осуществлены всеми христианами, по крайней мере, хотя в известной, низшей степени, а другие особенности для них безусловно недостижимы, составляя преимущества только лиц монашествующих ?

Так или иначе ответить на поставленный вопрос совершенно необходимо, в виду основной тенденции г. Пономарева.

Несогласованность замечается также и в определении, с одной стороны, смысла аскетических выражений: «суббота суббот» и «жатва жатвы», и с другой, – в рассуждениях об идеале аскезиса в отношении теоретико-познавательной способности. В последнем отношении целью должно поставляться такое состояние ума, когда «предметом» ума и при том «непосредственным» является «единственно и неизменно одно Божество», [1065] причем сами понятия о Боге должны исчезнуть, и созерцание его умом должно происходить независимо от всяких форм мышления, [1066] сопровождаясь и обусловливаясь «погружением» (по выражению препод. Макария) в Божество; [1067] ум должен сделаться «чистым от всякого свойства (ἰδιότητоς) сообразно временному бытию» (слова препод. Марка Подвижника) [1068] «непокровенным и обнаженным», [1069] – отрешившись от всяких категорий и понятий, [1070] т. е. от всяких посредствующих форм.

Между тем первые термины означают собственно только такое «внутреннее состояние подвижников», которое свободно «от мысли» «о делах житейских» и главное – «от движения страстей и работы злу», [1071] а не от мыслей каких бы то ни было, даже и добрых, предполагается.

Если проанализировать приводимые автором рассуждения препод. Марка Подвижника о свойствах идеального непосредственного созерцания Божества и сделать из них последовательно-логический вывод, то окажется, что при этом и в этом идеальном созерцании должны исчезнуть не только различные категории и понятия рассудка, сообщающие человеческому мышлению характер «множественности», но – и самое различие сознания от самосознания, – различие, при котором «необходимо остается» «двойственность» [1072] и, следовательно, нарушается простота и непосредственность восприятия Божества. Остается ли в таком случае в человеке сознаете своей индивидуальности, отдельности от Божества, или же нет?

Между тем индивидуальное сознаете, личное «я» составляет саму субстанцию человеческого разума; следовательно, оно должно сохраниться до тех пор, пока существует субстанция. [1073]

Автор, конечно, настаивает на сохранении индивидуальности человека в состоянии безраздельной созерцательности, когда говорит, что «не в зеркале и не в гаданиях он (т. е. подвижник) созерцает Бога, а прямо лицом к лицу, – когда он, не теряя своей индивидуальности, – вопреки аскету-неоплатонику, – в доступной ему мере живет жизнью Божества, которая есть „Любовь“». [1074]