Аскольд и Дир

Гости разместились за столами, началось пиршество. Все поднимали бокалы, что-то кричали, девушки пели величальные песни. Потом явились две женщины, сняли с Зои венец, вместо него голову накрыли какими-то уборами, Аскольд такие видел впервые.

Наконец посаженные отцы, Драгомир и Дир, поклонились всем присутствующим и объявили, что пора ехать к венцу. Перед крыльцом Аскольду подвели строевого коня, накрытого богато убранной попоной, он вскочил на него и поехал к церкви; со своими людьми он должен был прибыть в неё раньше невесты.

Невеста приехала в красивой повозке. Аскольд помог ей сойти и повёл в храм. Путь их был устлан материей, а место перед аналоем, куда они ступили, забросано соболями.

Кевкамен стал читать молитвы. Аскольд не слушал, у него в голове крутилась одна и та же мысль: скорее бы всё закончилось… Наконец священник соединил их руки, велел поцеловаться: после этого он протянул жениху деревянную чашу с вином. Аскольд отпил из неё глоток и передал Зое; она отведала и вернула ему; так они выпили по три раза. После этого Аскольд бросил чашу и растоптал её, приговаривая:

- Пусть под ногами нашими будут потоптаны те, которые будут посевать между нами раздор и нелюбовь!

При выходе из церкви их стали осыпать семенами льна и конопли, а некоторые дёргали невесту за рукав и делали вид, будто хотят разлучить её с мужем, а она только теснее прижималась к нему.

Потом молодожёны уселись в повозку и поехали во дворец, где началось шумное застолье, сопровождавшееся различными свадебными обрядами. Приходилось всё это выносить на пустой желудок: им было строго наказано весь день не принимать пи крошки еды.

Аскольд не чаял, когда всё это закончится. Наконец посаженные отцы привели их в опочивальную комнату. По пути Дир шепнул на ухо Аскольду:

- Ну, брат, не подведи наше мужское сословие!

Аскольд ничего не ответил, только поджал губы.

Кровать была застелена. Внизу были положены снопы, поверх их был постлан ковёр, две перины, которые были закрыты шёлковыми простынями, а на подушки были натянуты шёлковые наволочки, лежало пуховое одеяло из дорогой материи. На полы были брошены ковры, в стенах торчали стрелы с навешанными на них соболями.

Дир и Драгомир поклонились молодожёнам, пожелали им счастливой ночи и ушли. Тотчас Зоя развернулась к Аскольду лицом, обхватила его шею обеими руками и повисла на нём.

- Наконец-то мы одни!

Он легонько, но настойчиво освободил её руки, спросил:

- Тебя подсадить на постель?

- Конечно!

Он легко её подбросил вверх, она закачалась на пухлых перинах, позвала его:

- Забирайся ко мне! Тут так хорошо!

Он посмотрел на неё долгим взглядом, ответил:

- Как-нибудь в другой раз!

И ушёл в свою горницу.

В светлицу к ней он пришёл лишь на пятую ночь.

XVI

Весной Есеня вместе с другими купцами из Витичева отправилась со своим товаром в Византию. На пристани провожали Вяхорь с сыном на руках.

- Ну ты там смотри, - говорил он наставительно, - шибко не балуй. Чтобы всё было ладно и чинно. Слышишь?

- Слышу, слышу, - отвечала она, а внутри её распирало желание быстрее выйти на просторные днепровские воды и кинуться в неизвестность.

- Разные гам люди начнут вертеться вокруг тебя, - продолжал Вяхорь, изо всех сил стараясь подавить в себе ревность к мужчинам, которые будут окружать его жену где-то далеко за морем. - Чтоб ни-ни! Иначе домой не возвращайся!

- Полно тебе! Неужели меня не знаешь? Главное, наш товар продать с прибытком. Тогда мы сможем и терем новый построить, и обстановку в него новую купить.

- Мне не терем нужен, а ты! - почти в отчаянии проговорил Вяхорь.

Наконец корабли отчалили от пристани и поплыли по течению. Есеня стояла на корме, махала рукой, наблюдая, как Вяхорь с сыном становились всё меньше и меньше, пока не слились с толпой. Тогда она вздохнула и стала смотреть в даль. К ней подошёл кормчий Ветрок, сорокалетний крепыш со спокойным взглядом синих глаз. Он улыбнулся ей и спросил:

- Тяжело было расставаться с семьёй?

Ей так хотелось в плавание, что особой тяжести в груди она не испытывала, но, притворно вздохнув, ответила:

- А как ты думаешь, Ветрок, легко ли оставлять мужа и ребёнка?

- Я уж привык. Почитай, двадцать с лишним лет плаваю, но всё равно грусть-тоска сердце раздирает, хоть плачь.

- Зачем тогда снова в море идёшь?

- Куда мне ещё? Другой работы не знаю, а купцы платят неплохо. Семья у меня живёт в достатке, дети сыты, одеты. Чего ещё надо?

Есеня вернулась на корму, устроилась на кресле, поставленном возле рулевого весла, стала наслаждаться медленным плаванием по великой реке. Картины сменялись одна краше другой густые леса с могучими деревьями, подступавшими к самым берегам, корни некоторых подмыло водой, и они, извиваясь, точно змеи, спускались к самой реке; просторные луга с пасущимся скотом и стогами сена, деревушки из десятка домиков; порой на песчаных берегах стояли голые ребятишки и, засунув палец в рот, зачарованно смотрели на проплывавшие корабли; и снова леса, и снова луга и деревеньки…