Асса и другие произведения этого автора. Книга 2. Ничего, что я куру?

Все-таки он взял у меня почитать сценарий, который, как и все прочие мои художественные сочинения, произвел на него впечатление удручающее.

— Чтобы я из-за этого дерьма ссорился с хорошим человеком? — спросил меня Сизов при следующей встрече. — Ты сам во все это влез, сам и выкарабкивайся…

Его отказ еще более подогрел мою новую жажду непременно снимать «Наследницу по прямой». Что же предпринять, чтобы вернуть себе сценарий? Я опять поплелся к Ермашу.

— Про что там? — спросил Ермаш.

— Рассвет… — привычно начал я.

— Ну?

— Море…

— Понимаю. Одесса.

— В рассветной полумгле виднеется…

— Понимаю.

— Здесь идут титры, — продолжал я, показывая ладошками, как и куда они идут…

Через полтора часа он позвонил Збандуту:

— Отдай ребенку сценарий. Все деньги мы тебе переведем.

— Как же так? У него такие искренние глаза! — попытался печалиться Збандут. — Мы не ожидали, что он всадит нам нож в спину!

— Такая уж у них профессия, — отвечал при мне Ермаш. — Ни в какие их искренние глаза ни на секунду верить нельзя.

Из России с любовью

К тому моменту, когда я вернулся из Одессы, с натурных съемок «Наследницы по прямой», мои семейные обстоятельства уже запутались так, что домой возвращаться никак нельзя было. И где дальше мне жить — тоже непонятно было. Предстояли большие досъемки в павильоне, и я поселился на «Мосфильме». Лучше было, конечно, снять на это время квартиру, но искать ее было некогда, да и найти по нормальной цене в каком*то нормальном районе оказалось практически невозможно. А потому я стал ночевать в кабинете у Льва Оскаровича Арнштама; утром, спрятав в канцелярский шкаф подушку, умывшись в казенном туалете, спускался в павильон. Съемочный процесс для меня становился подобием мартеновского, во всяком случае по части своей непрерывности. Декорация представляла собой уютную одесскую квартиру, в одной из комнат я тоже устроил себе что*то вроде временного жилища и там проводил свободные минуты.

И вот когда я, пока ставили свет, прилег вздремнуть в своем павильонном лежбище, из тьмы осторожно возник Паша Лебешев. Я уже и до этого стал замечать, что он вдруг проникся ко мне какой*то особой, неестественной нежностью, с участием время от времени заглядывал мне в глаза, вздыхал: «Черт! Это ж у тебя не жизнь!..» Я кивал головой, молчаливо благодаря старого товарища за доброту сердца, еще не ведая, что Паша вынашивал очень неординарный, с большим прицелом межконтинентальный план.

Однажды, неожиданно прикрыв за собой дверь, Паша горько сказал:

— Не-ре-аль-но! Нереально тебе сейчас найти квартиру. Во-первых, дико трудно, у тебя нет времени, ты в работе. Во-вторых, все это стоит чудовищных денег, а их у тебя нет, я знаю. Я твое материальное положение хорошо знаю — ну нет их у тебя! Нет!

— Мне повеситься?..

— Ни в коем случае не надо…

В моменты, от которых зависело свершение заветных планов, Паша становился гибким и прыгучим, как пантера.

— Есть только два режиссера в мире, способных снимать кино по телефонной книге: ты и Данелия. В вас есть какой*то животный артистизм…

Почему он приплел сюда Данелию, до сих пор для меня загадка. Наверное, для авторитета — и потом, знал, что Данелию я очень люблю.

— Понимаешь, у Саши Сурикова (это тогдашний начальник «Совинфильма», фирмы, ведавшей всеми совместными постановками) лежит заявка, — продолжал полушепотом Паша. — Нужно снять фильм по роману президента Республики Колумбия Альфонсо Лопеса Микельсена…

В полутьме павильона Пашины глаза вспыхивали адским блеском.

— Заявка эта попала к Сурикову не просто так, а по договоренности Микельсена с Леонидом Ильичем Брежневым. «Раз такое желание имеется, конечно сделаем», — оттелеграфировал в Колумбию Леонид Ильич. А Микельсену хочется, чтобы картина по его роману еще и знаменовала рождение колумбийской кинематографии и чтобы в совместной работе с русскими кинематографистами обучились кинематографическим профессиям колумбийские кинематографисты.

— Ты роман читал?

— Опомнись! — махнул на меня руками Паша. — Конечно нет. Но коли написал его президент страны, то, скорее всего, это полное говно.

Тут я Паше начал верить. Это был тот редкий случай, когда комментариев и отсылок к аналогам из отечественной практики не требовалось.

— Но я ведь и начал с того, — продолжал он, — что тебе практически все равно, какая в основе фильма лежит литература. Если хочешь знать мое мнение, то я думаю даже, что роман пока читать тебе вообще не надо. Потому что есть только два режиссера в мире…

— Паша, уйди, я все это уже слышал, — начал было раздражаться я.

— Я уйду, — покорно отвечал Паша. — А ты взвесь. Полежи здесь и все взвесь. И учти, что на время работы, а это не короткое время, — это я тебе гарантирую — нам дадут такое жилье, в каком ты сроду не живал. Может быть, даже целый этаж. С жалюзи, с кондиционером и старинной латиноамериканской мебелью. Я уже не говорю о валютных суточных и квартирных.