Assassin's Creed. Ересь

– Да, этим занимается «Абстерго индастриз» и отдел госпожи Накамуры, – согласился Саймон. – Но к делу привлекаются люди, которые не входят в орден тамплиеров и не знают, что конкретно они ищут. Насколько эффективнее был бы час работы «Анимуса», если бы один из нас заменил случайного испытуемого! Наша ДНК – огромный и малоизученный на сегодняшний день источник знаний. Один час времени может дать ответы на вопросы, которые мы еще и сформулировать не успели. Конечно, есть знания ради знаний. К подобным вещам невозможно прицепить ярлык с ценой.

– Говоришь как настоящий историк, – сказал Берг таким тоном, что его слова можно было счесть оскорблением.

Сам того не желая, Саймон разозлился.

– Я докажу тебе, – услышал он собственный голос и тут же пожалел о своих словах. «Семь бед – один ответ», – подумал Хэтэуэй и набрал в легкие побольше воздуха. – У каждого из нас есть своя родословная. Один из моих предков воевал вместе с Жанной д’Арк. Сохранилось предание, что она владела одним из мечей Эдема – частицей под инвентарным номером двадцать пять. Я предполагаю, что это меч самого Жака де Моле.

– Он хранится у меня в офисе, – самодовольно промурлыкал Риккин и повернулся к остальным членам Девятки. – В истории меча очень много белых пятен. Наверняка мы знаем только то, что он принадлежал Жаку де Моле, а потом, во времена Французской революции, перешел в руки Великого магистра Франсуа-Тома Жермена. Затем, убив Великого магистра, им завладел ассасин Арно Дориан.

Саймон кивнул:

– Я намерен провести некоторое время в «Анимусе» и подтвердить, что меч Жанны д’Арк и есть та самая частица Эдема под номером двадцать пять.

Риккин облокотился о стол, подпирая рукой щеку, в другой он продолжал держать чашку с остывающим кофе.

– Меч Жака де Моле, когда им владел Жермен, был поврежден и, похоже, лишился своих уникальных свойств.

– Я повторяю, что, если кто-то, обладающий моими знаниями, сядет в кресло «Анимуса», мне наверняка удастся увидеть меч в действии и понять, как его починить.

Губы Риккина дернулись в едва заметной улыбке.

– Хорошо, – сказал он. – Давайте назовем это пробным экспериментом. Я даю вам на него разрешение, Хэтэуэй, посмотрим, что из этого получится и куда вы нас приведете. Если вы через неделю представите мне конкретные результаты, я дам зеленый свет – и вашему Центру будут спущены директивы и выделены средства.

У Саймона сердце оборвалось: «Через неделю?!» Риккин улыбнулся шире, словно прочитал мысли новоиспеченного члена Внутреннего Святилища.

– Хорошо, – сказал Саймон и расправил плечи.

– Отлично. – Риккин положил салфетку на стол и встал. – Тогда приступайте к работе. – (Заседание Внутреннего Святилища можно было бы завершить не так обыденно, но Саймону было не до рассуждений на этот счет.) – И вот что, Саймон…

– Да, сэр?

Риккин и Килкерман обменялись взглядами, словно им ведома была какая-то тайна.

– Это уже давно не «кресло», – сказал Риккин.

– Простите? – не понял Саймон.

– В скором времени вы сами все увидите.

2

Он не раз бывал в этом кабинете, но сейчас это был его кабинет, и разница была огромна.

Саймон с большой коробкой, полной книг, переступил порог, остановился и огляделся. Из окна, занимавшего большую часть левой стены, открывался потрясающий вид на «Лондонский глаз», Биг-Бен и Вестминстерский дворец, резиденцию британского парламента. Напротив располагалось еще одно большое окно, дававшее много света, и под ним стоял стол Изабель – теперь его стол. В больших кожаных креслах легко можно было по-домашнему устроиться с книжкой, сотни которых стояли в массивных шкафах у третьей стены. Кабинет наполнял густой запах старой бумаги и кожаных переплетов – пьянящий аромат прошлого.

По толстому красному ковру Саймон прошел к своему столу и поставил на него коробку с книгами. Почти ничто в кабинете не напоминало о его бывшей владелице, но Хэтэуэй обратил внимание на пустые полки в книжных шкафах, где прежде, вероятно, стояли личные вещи Изабель. У Альваро Граматики была жена и дети, но он никогда о них не рассказывал – вероятно, и виделся с ними редко, учитывая, сколько времени он проводил в лаборатории. У Алана Риккина была взрослая дочь – полноправный тамплиер. Кто бы мог подумать, но и у хладнокровного убийцы Берга – единственного высокопоставленного тамплиера, которого Саймон знал лично, – была маленькая дочь, больная муковисцидозом. Похоже, отец ее очень любил, потому что (насколько было известно Хэтэуэю) именно обещанием вылечить девочку Берга заманили в орден.

У Саймона не было ни детей, ни жены, ни подружки, ни даже кота, и это его вполне устраивало.

Проходя с тяжелой коробкой по коридорам «Абстерго индастриз», Хэтэуэй думал о том коротком сроке, что Риккин отвел ему для реализации проекта. К счастью, до презентации Саймон уже проделал определенную работу. О жизни Жанны д’Арк сохранилось много сведений, в том числе первоисточники – основа любого серьезного исследования. Новый глава отдела исторических исследований надеялся, что этого будет достаточно, чтобы за неделю достигнуть максимально возможных результатов.