Ассегай

Объявленный фон Мирбахом пикник с катанием на аэроплане постепенно набирал популярность и замахивался на звание главного события в истории колонии, грозя отодвинуть в тень прибытие первого поезда с побережья и даже визит бывшего президента Соединенных Штатов Америки Теодора Рузвельта.

Как справедливо заметил один из завсегдатаев клуба «Мутайга», последний не предлагал бесплатных развлечений.

К рассвету великого дня вокруг поля для поло вырос небольшой временный городок. В большинстве палаток разместились прибывшие издалека семьи, другие же, оборудованные под бары и закусочные, предлагали гостям бесплатное пиво и лимонад, о чем позаботился лорд Деламер. Активистки Женского института раздавали шоколадные кексы и яблочные пироги.

Присланный из отеля «Норфолк» шеф-повар надзирал за поджаривающимися на углях тушами шести телят. Оркестр КАС настраивал инструменты в ожидании губернатора колонии. Стайки мальчишек и беспризорных собак бродили по полю в поисках лакомств и приключений. Самой большой популярностью пользовались буфеты Деламера, и кое-где уже принимали ставки из расчета три к одному, что запасов пенного напитка не хватит до конца дня. Механики под командой Густава Килмера еще раз проверяли двигатели аэропланов и заправляли топливные баки. В ожидании обещанных полетов к машинам выстроились очереди из возбужденно галдящей детворы.

К тому времени Леон налетал на «Шмеле» двенадцать часов, и граф фон Мирбах уверял обеспокоенных родителей, что их отпрыски будут в полной безопасности, когда место в кабине займет такой опытный пилот. Ева взяла на себя самое трудное: держать в узде орды детишек. Помогали ей самые ответственные из матерей и члены Женского института. Кто-то знал немного по-немецки, кто-то чуть-чуть по-французски, и все понимали друг дружку довольно неплохо. Каждый раз, отыскивая Еву взглядом, Леон видел ее либо с малышом на руках, либо в окружении ребятишек.

Как далека была эта женщина от прекрасной и загадочной спутницы графа. Проснувшийся материнский инстинкт преобразил ее: лицо сияло, глаза блестели. И смеялась она по-другому, легко и открыто. Приняв в кабину первую партию детишек, Леон включил двигатели, и юные пассажиры завизжали от восторга и ужаса. Оркестр КАС разразился военным маршем. «Шмель» первым выкатился на взлетную полосу, «Бабочка» с публикой более достойной и знатной последовала за ним. Сделав по два круга над городом, аэропланы вернулись к полю и приземлились друг за другом с небольшим интервалом. У трапа «Шмеля» детей встречали Хенни Дюран и Макс Розенталь, вручавшие каждому счастливчику миниатюрную модель аэроплана.

Леон не сводил глаз с Евы. Казалось, она отворила некие внутренние ставни, из-за которых в мир хлынули ее теплота, доброта и мягкость. Детей влекло к ней, как муравьев к сахарнице. Она и сама как будто стала ребенком, счастливым, естественным, непринужденным. Час шел за часом, но очередь не уменьшалась, и многие из ее помощниц подрастеряли на жаре энтузиазм, однако Ева не знала усталости. Когда какую-то девочку стошнило после полета, она опустилась на колени – прямо в пыль! – откинула с лица влажную от пота прядь и принялась утирать бедняжке лицо. Сапожки запылились, на юбках проступили следы от грязных пальцев, а лицо сияло от счастья.

Леон огляделся. Граф фон Мирбах повел «Бабочку» на другой край поля, взяв с собой в кабину бригадира Пенрода Баллантайна и управляющего местным отделением «Барклайз банк». Густав Килмер снимал крышку с очередной бочки с горючим. На них никто не смотрел.

– Ева! – окликнул он.

Передав детишек счастливым родителям и перебрасываясь короткими репликами с ждущими в очереди, она подошла к аэроплану:

– А вы любите риск, Баджер. Нам не полагается разговаривать при посторонних.

– Другой шанс поговорить с вами наедине может представиться не скоро.

– И что вы хотите мне сказать?

Лицо ее смягчилось, но взгляд быстро ушел в сторону.

– С детьми у вас хорошо получается. Признаюсь, не ожидал от столь знатной дамы.

Она снова взглянула на него – с улыбкой, откровенно и ничего не скрывая.

– Вы плохо меня знаете, если думаете, что я знатная дама.

– Думаю, вы догадываетесь о моих чувствах к вам.

– Да, Баджер. Догадываюсь. Вы не очень хорошо умеете хранить секреты, – рассмеялась Ева.

– И что же, мы так и не сможем побыть наедине? Мне нужно столь многое вам сказать.

– На нас смотрит Густав. Мы и без того разговариваем слишком долго. Мне нужно идти.

После полудня детская очередь изрядно поредела, а Леон потерял счет полетам. Не все получилось идеально, но «Шмель» остался цел и от юных пассажиров не поступило ни единой жалобы. И вот теперь, зная, что этот полет последний, он устало смотрел на последних пятерых.

Что-то привлекло вдруг его внимание. Кто-то махал ему из-за ограды. Приглядевшись повнимательнее, Леон узнал старого знакомого. Узнал не в последнюю очередь по вытянувшемуся за ним хвостику из полудюжины маленьких девочек в ярких сари.

– Чтоб меня! – воскликнул Леон. – Это же мистер Гулам Вилабджи, эсквайр, со своими херувимчиками.