Astia vala femundis (СИ)

Варрик покинул поместье Фенриса спустя некоторое время. Он показал путь на карте, объяснив, услугами каких постоялых дворов эльф мог бы воспользоваться по дороге.

Дал наводку на несколько груженых купеческих караванов, которым требовалась вооруженная охрана по пути. Напоследок он еще раз поинтересовался в уверенности эльфа оставить Мариан. Тот был непреклонен.

Фенрис лег в кровать поздней ночью. Мариан оставила дневник на столе, он успел прочесть несколько страниц, прежде чем веки отяжелели окончательно. Сквозь сон услышал, как открылась входная дверь, а затем тихое клацанье когтей по разбитой мозаике. Эльф улыбнулся, а на сердце стало чуть легче.

Хоук все же пришла.

Он не рассчитывал на это. Возможно, есть шанс, что Мариан поймет его?

Скрипнула дверь в спальню, комната наполнилась запахом мокрой псины. На улице, судя по всему, прошел небольшой дождь. Шумно вздохнув, Дэни, наконец, улегся возле камина и успокоился. Эльф услышал, как Хоук сняла куртку, затем разделась. Поднялось одеяло, и она устроилась на краешке и без того узкой кровати.

Фенрис хмыкнул.

— Я думал ты не придешь, — честно признался он, перевернувшись на спину и уставившись в потолок.

— Просто заткнись, ладно? — Мариан лежала к нему спиной. Эльф знал, что мог дотронуться до нее, стоило только протянуть руку.

— Ну, если ты просишь, — усмехнулся он. Кровать жалобно скрипнула, и лицо Хоук нависло над ним каменной маской.

— Я привяжусь к тебе цепью, — сквозь зубы процедила она. — Чтобы уйти, придется отрезать мне руку!

— Мариан… А тебе ничего не показалось странным сегодня? — вдруг спросил эльф. Хоук замерла на мгновение, но мышцы лица расслабились, и ее взгляд потеплел.

— Словно мы вот-вот друг другу в глотки вцепимся? — неуверенно спросила она, и Фенрис кивнул.

— Это послание, от Серафини, оно не закончилось. Мы все вдохнули дым от тела, и что с нами стало?

— Ты думаешь дело в дыме?

— Иначе я не могу объяснить. Во мне вдруг проснулось какое-то животное желание… Делать боль. Разрушить… что-нибудь. За неимением подходящих предметов, я саданул по стене.

— Болит? — Хоук взяла его за руку. Костяшки оказались сбиты, но ранки уже зарубцевались. Фенрис помотал головой. Мелких порезов он почти никогда не замечал.

— Я хочу сказать, дальше будет только хуже, понимаешь? Ты не до конца осознаешь, кто такие эти люди и какими коварными они могут быть.

— Я видела Данариуса. Мы же убили его!

— Даже он в своем дневнике писал о том, что боится Серафини. Я не думаю, чтобы он делал это из-за сына или каких-то других причин. Дело в магии. Этот человек по-настоящему одержим тем, чем занимается.

— Я почерпнула столько уроков из его записей! — Хоук сказала это едва ли не с гордостью. — Я вижу, что их магия отличается от той, что известна мне. Но, послушай… Я из тех, кого в Круге назвали бы подзаборными. Знаешь, они дали такой смешной термин для тех, кто осознавал свои возможности вне того, что они звали «нормальным». Я легко обучаюсь. Для меня не сложно приспособиться к чужеродной магии, какая бы она не была. Возможно, здесь как раз и заключается одна из проблем, с которой столкнулись нынешние Круги! Я уже говорила тебе, что их система не совершенна? Из года в год они долбят детям, что их сила исходит от зла. Даже Истязания созданы для не для того чтобы маг поборол искушение! Они для того, чтобы такие, как мы боялись!

— А как было у тебя? — вдруг спросил Фенрис. От ее слов веяло речами отступника из Клоаки, но эльф вдруг задумался о том, что Хоук действительно росла вне. С одним лишь примером перед глазами. Но Малькольм Хоук был не глуп, – он воспитал в своей дочери ответственность и болезненное желание быть справедливой ко всему, что ее окружало. Фенрис неоднократно убеждался в данных качествах.

— Папа сказал, что я сама пойму, когда буду готова. Он не скрывал, что, засыпая, я попадаю в Тень. Я бродила по тропинкам, видела размытые очертания большого Черного Замка на горизонте. Представляешь? Я видела его! Проклятый город и души, что кружили рядом. Мне было шестнадцать, когда я встретила первого демона, — эльф погладил ее по волосам, выражая готовность слушать дальше. Мариан расслабилась и опустила голову ему на плечо. — Он говорил со мной о многом. Мы так долго общались, что я даже потеряла счет времени, Фенрис. Я узнала столько всего, — мне открылись тайны, о которых я и не подозревала! Но когда что-то выдернуло меня из сна, я поняла, что не помню ни слова из нашего диалога.

— Почему ты проснулась? Он предлагал тебе что-нибудь?

— Нет, Фенрис… Он говорил, что ему очень одиноко. Моя душа разрывалась на части от желания помочь, и от осознания того, что так делать нельзя. А потом я вдруг вспомнила жуткую сцену из детства. И слова мамы... Я видела птенцов, которые выпали из гнезда. Они умирали на траве прямо под деревом. Я хотела помочь, но жирный деревенский кот успел туда раньше! Мама не могла успокоить меня так долго! Она все повторяла: «Будь милосердна. Ты не сможешь спасти всех». Я вспомнила это. И проснулась.