Астийский эдельвейс

Кристалл вспыхнул ярким пламенем и через мгновенье сгорел без следа!

Геолог, бросившийся было к столу, со стоном повалился на стул. Максим подскочил к нему:

— Что с вами, Петр Андреевич? Вас обожгло?

— Ничего со мной не случилось. Но камень! Камень!!!

— Значит, это был вовсе не алмаз?

— Алмаз! Алмаз чистейшей воды. Только алмаз и мог сгореть вот так, без остатка. Но отчего? Отчего?! Восемьсот градусов надо, чтобы алмаз начал гореть. А тут… — он пристукнул полой куртки черное, еще дымящееся пятно и снова опустился на стул, уронив голову на руки.

Несколько минут прошло в молчании. Потом Максим сказал:

— Петр Андреевич, пойдемте завтра снова туда Снег вон перестал. А там, наверное, этих камней <,

— А, глупости! Такие находки не повторяются.

— Найдем, Петр Андреевич, обязательно найдем. Если такой геолог, как вы…

Крайнов усмехнулся:

— Такой геолог… Пойми, дружок, это ювелирное изделие, а не геологический объект. И, стало быть, не геологи, а археологи должны теперь заняться Вормалеем. Разве написать кому? — он полистал записную книжку. — Нет, хватит с меня. Отписался! Да и какие у нас доказательства?

— Как какие, а алмаз?

— Алмаз! Где он, алмаз? Кто поверит, что мы видели его? Я сам себе не поверил бы, если б не это пятно. Бриллиантовая гемма из астийских слоев… Мистика! Наваждение! Бред сумасшедшего! Каждый здравомыслящий человек назовет нас просто шарлатанами. И правильно сделает.

Максим посмотрел прямо ему в глаза:

— Что же, значит, все так и бросить? Никому ничего не говорить?

Крайнов поднялся с места и долго ходил по комнате, покусывая тонкие губы. Наконец подошел к Максиму, мягко коснулся его вихров:

— Нет, дружок, бросать нельзя. Ни в коем случае! Я думаю, что и этот алмаз, и та твоя первая находка могут стать прелюдией к очень большому открытию. И я чувствую, ты смог бы довести его до конца. Но для этого нужны знания. Много знаний. Поэтому кончай школу и обязательно поступай в институт, изучай геологию, палеонтологию, основы антропогенеза. А пока… Пока пусть, кроме нас с тобой, об этом не знает никто.

— Почему?

— Потому что никто не поверит тебе. Могут даже поднять на смех, обвинить в подлоге, как это было однажды у меня. И отобьют всякую охоту к дальнейшим поискам А я хотел бы, чтоб это стало целью всей твой жизни.

— Как моей? А вы сами?

— Что я! Я уже слишком стар и слишком болен, чтобы браться за такое дело. Да и слишком велик у меня груз скептицизма.

— Но вы все-таки думаете, что и алмаз, и шестеренка…

— Да, Максим, и алмаз, и шестерня, и крестик из ключа— все*это звенья одной цепи.

— Даже крестик из ключа?

— Несомненно. После прошлогоднего разговора с тобой я беседовал со многими здешними старожилами и пришел к выводу, что история с ключом—истинная быль. Крестик, судя по всему, был небольшой механической деталью из такого же материала, что и шестерня, и так же обладал повышенной радиоактивностью. Отсюда и ощущение теплоты, о которой упоминают все, кто знаком с этой историей

Не исключена возможность, что воды ключа, ионизированные крестиком, действительно обладали целебными свойствами.

— Здорово! Но ведь все это было выше астийских слоев, над обрывом.

— Возможно. Однако самый мощный водоносный горизонт приурочен здесь именно к астийским отложениям. Крестик был, по-видимому, вынесен из них на поверхность земли. Конечно, это слишком маловероятный случай. Но три таких случайности сразу! К тому же я сам несколько лет назад…

— Тоже нашли алмаз?

— Нет, мне попались кое-какие окаменелости. Не совсем обычные окаменелости. Но ты не поймешь этого пока. — Геолог вдруг замолчал, словно спохватившись, что сказал что-то лишнее. А Максимка так и впился в него глазами, ожидая услышать нечто совершенно необыкновенное.

— Окаменелости значит — кости? — осторожно подтолкнул он Крайнова.

— Да, так мы называем кости вымерших животных.

— Так вы нашли… скелеты наших предков-обезьян? — выпалил Максимка.

— Экий ты прыткий! — улыбнулся Крайнов. — Такого никому и во сне не снилось. К тому же, с остатками обезьян вообще не все ясно.

— Не все ясно?

— Да. Только давай сразу условимся, мы будем говорить об остатках не любых обезьян. Их было много. Одни вымерли, не дав после себя никаких новых видов. Другие оказались пращурами современных горилл, шимпанзе, орангутанов. Мы будем говорить только о тех обезьянах, которые считаются прямыми предками человека. Их называют рамапитеками. Так вот, эти-то рамапитеки и ставят до сих пор в тупик ученых-антропологов. Дело в том, что остатки их нигде не поднимаются выше астийских слоев. Кости же наиболее примитивных людей-питекантропов встречаются лишь начиная с верхов свиты Джетис — что-то около семисот тысяч лет назад. А от астия до питекантроповых слоев — ни единой косточки!

— За полтора миллиона лет?!

— Да, почти полуторамиллионный интервал лишен всяких ископаемых остатков наших родичей.

— Куда же они подевались?