Астийский эдельвейс

— Вот это и составляет самую загадочную страницу нашей родословной. А правильнее сказать, ее просто нет… страницы этой. Будто кто нарочно выдрал из летописи планеты. И что было между рамапитеком и питекантропом — одному богу известно.

— Так, Петр Андреевич, может, плохо еще здесь искали?

— Попробуй, поищи!

— А что? И попробую! Я давно уж этим делом интересуюсь. С тех пор, как прочел одну книжку, — учительница дала.

— Правильно, Максим. Стоящее это дело. Поэтому и советую тебе — займись им в будущем. И не где-нибудь, а здесь, в Вормалее. Именно здесь слои астия хранят какую-то тайну. Может быть, самую большую тайну, с какой сталкивался человек.

— А что это может быть за тайна, Петр Андреевич?

— Трудно предположить. Получается, что еще в астийское время… Нет, это невозможно, невероятно, просто не укладывается в голове. И в то же время такие факты… Голова раскалывается от противоречий.

Долго не мог уснуть Максим в тот вечер. В словах геолога было что-то недосказанное. Чувствовалось, что он знает гораздо больше, чем открыл перед Максимом, и оттого вся история с алмазом выглядела особенно интригующей. Не давала она ему покоя и на следующий день.

— Знаешь, Маринка, — говорил он по пути из школы домой, — все наши обрывы на Студеной хранят, оказывается, великую тайну, и если разгадать ее…

— Сразу богатым станешь?

— Сказала тоже! При чем тут богатство? Помнишь, я рассказывал тебе о шестеренке? А вчера мне попался камень. Интересный такой! И Петр Андреевич, геолог, говорит, раз есть здесь такие вещи…

— Петр Андреевич, Петр Андреевич! — перебила Маринка. — Присушил он тебя, что ли? Только и знаешь теперь, что в земле рыться. Димка вон вчера такую лисицу притащил. Шкура — бархат! Хвост — в-во! А тебя опять на обрывы потащило.

— Мало ли в тайге лисиц. А тут такой камень! Петр Андреевич сказал, никак нельзя мне это дело бросать. А надо кончать институт и обязательно докопаться до самой тайны.

— Что же ты, и после института хочешь в земле копаться?

— Не только в земле. Но раз я начал это, раз попался мне такой камень…

— Будто тебе одному! Отец Ванятки вон тоже нашел камень. Да не простой, двухцветный.

— Как двухцветный? — не понял Максим.

— А вот так. Днем он зеленый, что твоя трава. А вечером будто кровью наливается.

— Что ты говоришь?! А где он нашел его, в обрывах?

— Будет дядя Степан в обрывах копаться! Он Малеевское пепелище разворошил. Там, сказывают, и золото и всякие драгоценности были попрятаны. Он только говорит, что один камень нашел, а на самом деле…

Максим даже споткнулся от неожиданности:

— Неужели и крестик откопал?

— Какой крестик?

— Ну тот, что будто Малей из ключа выкрал.

Марина прыснула смехом:

— Ты веришь в эти сказки?

— Сама же говоришь…

— Я говорю о Малеевском кладе. А крестик… Ха! Мало всего народ болтает!

— Но как отыскал Степан, где был дом Малея?

— Чего искать-то? Пепелище под самым кордоном, всякий знает.

— Покажи мне это место, Маринка!

Она затрясла головой:

— Топко там теперь — низина. Вот пойдем зимой на лыжах, покажу.

— Нет, сегодня, сейчас! — затормошил ее Максим. — Ну, что тебе стоит, раз недалеко, до вечера успеем.

— Да что тебе так приспичило?

— Интересно взглянуть.

— Куда как интересно! Ну ладно, пойдем, тут рядом.

К удивлению Максима, «пепелище» действительно оказалось сразу за кордоном, чуть выше по Студеной, но теперь это была всего-навсего большая яма с оползшими стенками, густо поросшими малинником и крапивой. Максим продрался сквозь колючие заросли и глянул вниз. На дне ямы груды битого кирпича, кое-где поблескивали осколки стекла.

Он вернулся к Марине:

— Если бы раскопать все это!

— Зачем?

— Может, и крестик сыскался бы.

Она посмотрела на него, как на больного:

— Ты не тронулся часом? Крестик! Зачем он тебе?

— Не мне, науке. Ведь если б был сейчас этот крестик, мы бы с Петром Андреевичем… — Максим на минуту задумался. Потом решительно рубанул рукой воздух. — Но я найду его! Хотя бы год пришлось здесь копаться

— Чего-чего? — усмехнулась Марина. — Копаться здесь?

— Пойми, это очень важно, Маринка. Я дал слово раскрыть тайну Вормалея. И раскрою, чего бы это мне ни стоило! А хочешь, давай вместе. Петр Андреевич сказал…

— А пойди ты знаешь куда со своим Петром Андреевичем и всеми вашими тайнами впридачу! Сил моих больше нет! Думала, ты парень как парень, а ты… ты… — она отвернулась и вдруг всхлипнула.

Максим растерянно замолчал. Потом несмело коснулся ее плеча, постарался заглянуть в глаза:

— Ну зачем так, Маринка? Я говорю, давай вместе. Тут дел на всю жизнь…

— Что вместе? Чего на всю жизнь? В этом навозе копаться, глину в обрывах месить? Нет уж, ищи дураков где-нибудь подальше. А я знать тебя больше не хочу! — она схватила портфель и, не оглядываясь, пошла к дому.

— Так… — Максим прижался лбом к холодному стволу дерева, расстегнул ворот рубахи. — Поговорили…

Он собирался рассказать сейчас Марине все-все, поделиться всеми своими планами, попытаться уговорить ее пойти вместе в институт, а она… Эх, Маринка! Он бросил за спину сумку с книгами, но домой не пошел, свернул с тропы в сторону и зашагал прямиком по лесу.