Астийский эдельвейс

— Чудак-человек! Неужели ты думаешь, что у такой цивилизации не хватит средств нейтрализовать всю нашу технику обнаружения? Тем более что, скорей всего, они станут вести наблюдение с высокой орбиты спутника.

— А если кто-нибудь из них все-таки спустится на Землю?

— Вряд ли они пойдут на такой риск. Мало ли на Земле всяких мракобесов. А орудий уничтожения наша цивилизация изобрела предостаточно. Понадобилось вон каким-то негодяям спалить багажный сарай — и спалили. Не понравилось кому-то ваше любопытство в подводном туннеле — и вас чуть не на тот свет! Так что зря ты подтрунивал над моими предостережениями. От некоторых господ трудно ждать бескорыстного интереса к космосу, а агенты их могут оказаться в любой точке Земли. И они, посланцы иных миров, будут знать обо всем этом даже на высоте десятков тысяч километров.

— Может быть, ты и прав, и все-таки, знаешь, что за мысль нет-нет да и придет мне в голову?

— Знаю. Догадываюсь по твоим вопросам. Но не буду ни укреплять тебя в этих мыслях, ни разрушать твоих надежд. Задам только один маленький вопрос. Ты ведь вырос в тайге и должен быть хорошим следопытом?

— Как тебе сказать…

— Так вот, вспомни, после встреч с твоей незнакомкой, как бы они ни кончались, видел ты когда-нибудь ее следы?

— Ее следы? Нет, не видел. Ни разу.

— Вот ведь как все не просто, Максим. Очень не просто! А на дне, у обрыва, следы были, вы с Костей оба их видели. И это грубая и опасная реальность Стоит ли тебе оставаться здесь одному?

Максим не знал, что ответить. Снова, уже в который раз, все его догадки летели прахом. И все-таки, — бросить всё и уехать с Антоном? После всего, что он уже узнал?!

Да, следы на дне озера — явная, реальная опасность, а Нефертити по-прежнему лишь непонятный феномен. Но, может быть, эта опасность больше всего и грозит ей, может быть, вокруг нее и сжимается кольцо черных сил, набрасывающихся на все, что имеет хоть малейшее отношение к космосу? И он один может предупредить ее об этом Кто бы она ни была. Сколько бы тайн ее ни окружало. Что из того, что он не видел ее следов? В ней все необычно, все загадочно. Но может ли быть иначе, если она совсем с другой звезды…

— Нет, Антон, я должен побывать на Лысой гриве.

— Только не в одиночку!

— В одиночку, Антон. Сам понимаешь, иначе нет смысла.

— Ну, смотри. Я не могу запретить тебе этого, как не могу отнять твоей мечты. Мой долг был — предостеречь тебя. Но, будь я на твоем месте, я поступил бы… точно так же.

— Спасибо, Антон.

— Не будем говорить этих банальных слов. Ну! — он крепко стукнул Максима по плечу. Но тот обхватил его за шею и прижался к худой небритой щеке…

И вот он снова один. На той же платформе, где год назад скиталец космоса отнял у них последнюю находку. Исчезли, погасли во тьме три красных бегущих огонька. Замер, будто растворился в ночи, гул уходящего поезда. И привычная, веками устоявшаяся тишина будто спустилась с черного неба.

Как знакома была Максиму эта тишина ночного леса. Он любил ее с детства, она помогала ему всегда, ей, только ей, мог доверить свои мысли. И он, как в годы далекой юности, шагнул прямиком в лес. Деревья сомкнулись за ним. Тайга приняла его в свои пахучие объятия.

Он шел, не выбирая направления, не зная, куда и зачем идет, и мысли скакали, как падающие с кручи комья земли: метеорит… оползень… Нефертити… Субботин, его будущий начальник… Дом, жена, сын Славик… Максим сбавил шаг.

Славка, сынок!.. При мысли о нём сердце сжалось от нежности и боли. Он любил его, как можно любить только сына. В памяти всплыл день, когда он увидел его в первый раз, через окно роддома. Маленький, красный, сморщенный комочек, — а сердце так и рванулось к нему, слабому, неподвижному, беззащитному. И ещё — Славику не было и трёх лет, когда Максим, неся его на руках из яслей, поскользнулся на мокром льду. Малыш в кровь ободрал нос и щеку и тоненько плакал в своей кроватке, сотрясаясь всем крохотным тельцем. Максим клял себя, как только мог, за эту неосторожность, когда услышал сдавленный голос сына: «Мама, ты ругала папу за то, что он уронил меня?» «Ругала, сынок, ругала, — поспешно ответила Марина, — и ещё отругаю». «Не надо, мама, не надо! — всхлипнул Славик — Он же нечаянно. Он и сам упал».

Можно ли было без волнения вспоминать все это?

Сын! К нему он помчался бы хоть сейчас, бросив все на свете, Но дома была еще и Марина, совершенно чужой, совершенно случайный в его жизни человек. Он только сегодня получил от неё письмо, в котором Марина писала: «…Один надежный человек сказал, что вы там ещё в позапрошлом году раскопали клад Малея. И мне ни брошечки! Хорош муженёк! Ведь это надо — богатство в руки лезло, а он его кошке под хвост! Уж этого я тебе не прощу! И Славке скажу: «Вот он какой, твой отец!»

Это было страшнее всего — ее влияние на сына. Как уберечь его от этой скверны? Как вообще наладить семейную жизнь? До сих пор он старался просто возможно меньше бывать дома. Но это не выход. Сын растет, становится человеком. Он должен помочь ему стать настоящим человеком.