Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)

Затем Борис Легран сообщал в ЦК РКП и ВЦИК, что в качестве обвиняемых должны быть привлечены рабочий лидер Трофимов, комендант Чугунов, представители ВЧК Розенталь и Блюм, которым предъявлено «обвинение в участии в заговоре против РВС 11-й армии, покушении на арест отдельных членов РВС и вызов с этой целью вооруженных сил, находившихся в составе гарнизона». Липатову инкриминировали «непринятие мер»[1451].

Мины Аристова не оказалось в этом списке лишь по той причине, что еще в начале сентября он выехал в командировку в Москву[1452]. После ареста им Атарбекова Оргбюро ЦК направил его на работу в Политуправление, подальше от астраханских конфликтов[1453].

В Астрахани бакинцы требовали крови. Мягкий Куйбышев, сдерживая их агрессию, отвечал: «разделяю возмущение тов. Вартаняна, но не нужно зарываться. Снимать кого бы то ни было немедленно с постов нецелесообразно, так как мера вины каждого еще не выяснена». Куйбышев предложил вынести вопрос на конференцию РКП(б) и передать дело в партийный суд, то есть ограничиться взысканиями[1454].

Лазьян провел срочное заседание горкома партии. Рассудительный Липатов заявил, что Вассерман – просто «взбалмошная баба», и вслед за Куйбышевым предложил передать дело в партийный суд. Но требовалось не это. Лазьян и Елдышев при молчаливой поддержке сидевшего здесь же Кирова ответили, что рассматривать на партийном суде нечего, все понятно, виновных надо исключить из партии и передать их дело в трибунал. Особое внимание уделили Иванову, который был у бакинцев и «центровиков» как кость в горле.

Иван Иванов был человек с биографией. Он родился в 1886 году в Астрахани, работал учеником аптекаря, затем учителем, в 1905 году вступил в РСДРП, воевал на фронте, бежал в США, учился в Миннесоте, вернулся после Февральской революции, был редактором большевистской фронтовой печати, затем редактором астраханской газеты «Коммунист». То есть это был человек с биографией не беднее, чем у Кирова, считавший себя вправе спорить и публично заявлявший, что сомневается в порядочности многих партийцев[1455]. Поскольку местная старая гвардия давно была оттеснена на третьи роли, его стрелы были явно направлены на команду гостей.

Лазьян сказал следующее: «Иванов пользуется популярностью у масс и будет распространять провокации». Поэтому Иванова не просто исключили из партии, но и передали его дело в Ревтрибунал. Разумеется, такое же решение было принято и по Вассерман, иначе возникла бы ситуация с двойными стандартами. Под трибунал было направили и Непряхина, но передумали по чисто прагматичным мотивам: «снимать его с поста нельзя – заменить некем». Поэтому Непряхина и Чугунова просто исключили из партии на три месяца. Заодно объявили выговор непричастным к истории профсоюзнику Трофимову и начальнику милиции Хумарьянцу. Их вина, видимо, состояла в том, что они вступили в партию в Астрахани, а не в Баку или Владикавказе[1456].

Комиссия Реввоентрибунала прибыла в Астрахань и вскоре приняла решение расстрелять Вассерман и Иванова[1457]. Понятно, что ни секретарь губисполкома, ни медсестра не были причастны ни к какому контрреволюционному заговору, а просто проявили лишнюю бдительность. Столь же понятно, что никакого вреда Астрахани, революции и лично Кирову они далее причинять не могли. На них следовало максимум наложить партийное взыскание. Но Киров проявил ту самую мстительность, которую он показал после подавления рабочих выступлений в марте.

Рахиль Вассерман расстреляли, а Иван Иванов совершил успешный побег из тюрьмы, достигнув вначале Самарканда, а затем и Персии. Здесь он проживет до 1925 года, после чего добьется примирительной встречи с Кировым в Баку и сможет вернуться на Родину. Его расстреляют в эпоху большого сталинского террора.

Роль Кирова в обороне Астрахани

Роль Кирова в обороне Астрахани сильно преувеличена. Он не был военным специалистом, не командовал XI армией, не обеспечивал связь местных органов с Центром и не руководил краем.

Киров в первую очередь был связным между Москвой и Кавказом. Положение дел в Баку, Дагестане, Терской области, Армении и Грузии крайне интересовало руководство Советской России, и Киров был основным каналом информации. Поддерживая связи через контрабандистов и беженцев с Баку, он направлял в Центр десятки докладов о политических настроениях, действиях англичан и большевистском подполье. Роль Кирова как человека, бесспорно, умеющего расположить к себе собеседников, и хорошего аналитика, способного просеять информацию, дав ее в сжатой и ясной форме, была неоценима.

Именно в эти месяцы сложилось доверительное отношение к Кирову со стороны Сталина, который как нарком по делам национальностей был основным читателем его писем. Более того, именно Сталин, как следует из архивных документов, и направил Кирова в Астрахань[1458].

Военного руководства в Астрахани Киров, конечно, не осуществлял.