Астрея. Имперский символизм в XVI веке

7a. Заглавная «С» из книги Джона Ди «Общие и частные соображения, касающиеся совершенного искусства навигации» (1577)

7b. Титульный лист книги «Общие и частные соображения» Джона Ди (1577)

Первая речь начинается словами Cum in navi gubernator[173], которые напоминают нам, что книга Ди состоит из Tables Gubernaticke, то есть таблиц для штурманов и мореплавателей. Ди верит, что эти таблицы найдут широкое применение и создадут «мировой памятник вечной и героической славе королевы Елизаветы»[174]. Поэтому вполне естественно, что заглавная буква «C» (Илл. 7a) содержит внутри себя изображение королевы. Это та же самая буква, которой Фокс иллюстрирует посвящение, сравнивающее Елизавету с Константином, первым императором, сделавшим своей столицей Константинополь. Здесь она представляет начальные слова совета, данного Гемистом Плифоном последнему византийскому императору, совета, который следовало применить и к империи Елизаветы.

На это могут возразить, что использование заглавных букв из книги Фокса в «Соображениях» Ди может быть чистым совпадением. Они могли просто оказаться под рукой у печатника обоих изданий (Джона Дэя), который использовал их, не задумываясь о связи с контекстом. Но против этой теории говорит тот факт, что на фронтисписе книги Ди (Илл. 7b) используется изображение из начальной «C», развёрнутое так, чтобы отражать тему его сочинения. Здесь мы снова видим фигуру Елизаветы в компании трёх мужчин, но теперь они все плывут на корабле, руль которого находится в руках королевы (напоминая о фразе Cum in navi gubernator, из начальной буквы «С» которой были взяты эти фигуры). Корабль носит имя «Европа», и Европа едет рядом с ним верхом на быке. Корабли и вооружённые люди защищают сушу. На крепости стоит фигура Окказии. От солнца, луны и звёзд спускается со щитом и мечом архангел Михаил. А внизу можно заметить тянущийся к земле перевёрнутый хлебный колос. Обрамляющая картину надпись на греческом поясняет, что перед нами «Британская иероглифика», более полное же её толкование содержится на одной из последующих страниц книги[175]. Практическая мораль состоит в том, что Британия должна ухватить Окказию[176] за локон и утвердиться на море, чтобы укрепить «имперскую монархию» Елизаветы и, возможно, даже сделать её кормчим «имперского корабля» всего христианского мира. Коленопреклонённая фигура Британии (Res-publica Britannica) истово желает господства на водах.

Религиозная имперская тема начальной «C» Фокса[177] превратилась здесь в национальную имперскую тему. Дева Фокса берёт теологические обоснования своей оппозиции папству из традиций имперского влияния в церкви. Дева же Ди ищет практического совета по защите и расширению своих владений в традициях Византийской империи. Реформированная Дева, представляющая чистую имперскую религию, является также Британской Девой, стремящейся к созданию империи посредством морского владычества.

В сложной ткани елизаветинского империализма есть и другая нить, которая делает Деву-Астрею идеальным символом для Британской Девы, а именно претензия Тюдоров на троянское происхождение.

Как известно из Гальфрида Монмутского, в очень древние времена мифический персонаж по имени Брут Троянский, потомок основателя Рима благочестивого Энея, заложил Лондон как Триновантум или Новую Трою и стал родоначальником династии британских королей. Отвергнутая Полидором Вергилием, эта история, тем не менее, была принята большинством елизаветинских поэтов как часть тюдоровского мифа. Тюдоры происходили из Уэльса, то есть были древним британским родом. И когда они вступили на английский трон, имперская власть, согласно мифу, снова вернулась к древней троянско-британской династии, которая принесла золотой век мира и изобилия. Как писал Эдвин Гринлоу: «Троянское происхождение британцев, соединение вместе Артура, Генриха VIII и Елизаветы, как величайших британских монархов, и возвращение под властью последней золотого века являются общими местами елизаветинской мысли»[178]. Эта легенда создаёт конструкцию, в рамках которой Елизавета, как человек, способный проследить свою родословную назад через древний британский рыцарский роман вплоть до основателей Рима, по праву претендует на титул имперской девы, возвращающей золотой век чистой религии, национального мира и благоденствия.

С имперской темой троянского происхождения Тюдоров тесно связана тема объединённой монархии, которую они основали, сведя вместе дома Йорков и Ланкастеров. Представление о королеве, как единой тюдоровской розе, в которой соединились белая и красная розы двух домов, является всепроникающим общим местом елизаветинского символизма. У поэтов эта аллюзия иногда принимает форму красно-белого цвета лица девы, как, например, в одном из сонетов Фулк-Гревилля: