Астрология и мифология

Среди апостолов самым ярким марсианским образом является Павел, сначала — воинствующий гонитель христиан, потом — такой же ревностный проповедник, известный распространением веры среди язычников. Первоначально Павел не входит в число двенадцати апостолов, но причисляется к ним за свои личные заслуги. Новый путь открывается Павлу при ослеплении его ярким лучом света — что раскрывает психологический смысл экзальтации Солнца в Овне. Будучи гражданином Рима и обращая язычников, Павел выходит за рамки прежнего понимания избранного народа и иудейской культуры вообще — тем, что ставит совесть выше традиционного закона: "…потому что не слушатели закона, но исполнители закона оправданы будут; ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, они сами себе закон: они показывают, что дело закона написано у них в сердцах, о чём свидетельствуют совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую" (Рим 2,13–15). Этими словами Павел раскрывает марсианскую возможность быть "самому себе законам", поднимая человека над общественными установлениями ради торжества закона нравственности. В посланиях Павла есть и характерный для мифологемы воина и пастыря образ выхода за пределы города: он призывает своих соотечественников "выйти за стан" ради поиска будущего (Евр 13,13).

Архетип ТЕЛЬЦА иллюстрируют не столь характерные образы. От этого знака происходит уход, и мы находим красочное описание присущих ему негативных черт — прежде всего в образе "золотого Тельца", который начинает символизировать материальное изобилие, не наделённое овенским духовным смыслом самопожертвования. Имя утренней звезды-Венеры — Люцифер ("несущая свет") — в гностической традиции становится эпитетом падшего ангела, утверждая необоснованность претензии на власть стихийной мощи природы. Ведь Звезда, указывающая путь Солнцу, предстаёт всего лишь материальным отражением невещественного божественного света (подобно тому, как основание расцвета природы Тельца кроется в невидимых космических процессах Водолея). В средневековой традиции планете Венере сопоставляется архангел Суриил.

Знак Тельца отражает и образ женщины-Евы, имя которой переводится как "жизнь", и её роль соблазнительницы, частая у главных богинь пантеона. К этой же мифологеме можно отнести образ Марии Магдалины, как отражение стихийно-женского начала земной любви, трансформирующейся в любовь божественную, сравнимую с материнской. Её история может нам напомнить эволюцию образа Изиды. Это второй после Богоматери-Луны женский образ христианства, и не случайно у креста Мария Магдалина изображается рядом с Богородицей.

А из мужских образов можно назвать евангелиста Луку, символом которого является бык. Луку традиционно относят к знаку Тельца, и это соотнесение подтверждает его искусство живописца. Луке приписывается первая в истории христианства икона: Телец не мог пройти мимо истинной красоты.

Образы БЛИЗНЕЦОВ хорошо развернуты в Ветхом Завете, отражающем стадию перехода мифа в эпос, когда человек, утверждающийся в своих силах, начинает мыслить себя способным постичь божественные знания. Это культурный герой Енох, изобретатель еврейского алфавита и летописец, наиболее подробно описавший грехопадение сынов божьих с дочерьми человеческими ("Книга Еноха"). Это также другой передатчик знания людям — младший сын Ноя Сиф, первооткрыватель астрологии, которому было дано знание о том, что человечество будет истреблено дважды, и предоставлено видение всего мироздания.

Момент нарушения запретов с наибольшим драматизмом проявлен в истории прародителей Адама и Евы, подобно другим мифологическим близнецам, снимающих завесу противоположности полов, обнажая закон борьбы противоположностей внутри самой природы человека. Аналогично древнейшим мифологическим сюжетам о братьях-близнецах, в которых божественность присуща лишь одному из двоих, в Библии мы находим противопоставление близнецов Иакова и Исава, первый из которых явился носителем отцовского благословения и божественного завета, второй — ничем не примечательным человеком. Тот же мотив исходного сосуществования и подобия высшего и обычного, трансформирующийся в противопоставление жизни и смерти, доброго и злого, из которых приоритет получает что-то одно, можно увидеть в противопоставлении Авеля и Каина, где нарушитель нравственного запрета Каин, бесспорно, культурнее и умнее.