Астронавт Джонс. Время для звезд

Но ведь все говорили, что, когда мы приблизимся к скорости света, месяцы промелькнут, подобно дням. И уравнения это подтверждают.

– Слушай меня внимательно. Каким образом ты можешь доказать, что в птичьем гнезде есть яйца? Не надо напрягать извилины: просто влезть на дерево и проверить. Другого способа нет. Вот мы теперь как раз и лезем на дерево.

– Отлично! – сказал О’Тул. – Иди влезь на дерево.

– Что-то шумно стало. Одна школа считает, что уравнение обозначает следующее: если посмотреть на часы с мимо летящей звезды… чего сделать нельзя… то увидишь на них другое время, но реального растяжения и сжатия времени нет – как бы ни понимать слово «реальное». Другая школа указывает на сопутствующие уравнения для длины и массы и считает, что знаменитый опыт Майкельсона – Морли показал, что преобразование длины является «реальным», а увеличение массы вычисляется и используется в кинематике ускорителей частиц, да и везде в ядерной физике – например, в факеле, ускоряющем этот корабль. Поэтому, рассуждали они, изменение скорости течения времени тоже должно быть реальным, так как сопутствующие уравнения проверены на практике. Но точно никто не знает. Надо влезть на дерево и посмотреть.

– А когда мы узнаем? – Меня не покидало беспокойство. С тем, что я пробуду на корабле несколько лет, по эйнштейновскому времени, я согласился заранее. О том, что я могу за это время погибнуть, как предостерегал нас дядя Стив, я решил не задумываться. Но умереть на «Элси» от старости – на это я как-то не рассчитывал. Перспектива была мрачная – пожизненное заключение в этих стальных стенах.

– Когда? Да мы уже знаем.

– Знаете? И как же?

– Ты, сынок, меня не торопи. Мы в пути уже пару недель, с ускорением в сто двадцать четыре процента g, теперь мы достигли скорости примерно девять тысяч миль в секунду. Отошли мы еще не слишком далеко, считай, семь с половиной световых часов или около пяти триллионов четырехсот пятидесяти миллионов миль. Пройдет еще почти год, пока мы станем подбираться к скорости света. Несмотря на это, у нас уже заметная доля скорости света, около пяти процентов. Вполне достаточно для проверки. Все очень легко измерить – с помощью вас, телепатов.

– И что, сэр? Есть реальная разница во времени? Или только относительная?

– Ты используешь неправильные термины. Однако оно «реально», если только это слово вообще что-то значит. В настоящее время отношение приблизительно равно девяноста девяти и девяти десятым процента.

– Если уж быть точным, – добавил мистер О’Тул, – замедление Бартлетта – это технический термин, который я только что придумал. Ну так вот, его замедление от времени его близнеца достигло к настоящему моменту двенадцати десятитысячных.

– Значит, ты сделал меня лжецом на одну пятидесятую процента? – пожаловался Бэбкок. – О’Тул, зачем я только тебя взял?

– Затем, чтобы кто-то считал за тебя арифметику, – с достоинством парировал ассистент.

Пэт сказал мне, что не хочет, чтобы я присутствовал при операции, но я все равно явился. Я заперся в своей каюте, чтобы мне никто не помешал, и подключился к нему. Он, вообще-то, не протестовал – когда я с ним заговаривал, он отвечал, – и чем ближе была операция, тем больше он говорил… беспечная болтовня обо всем и ни о чем. Меня это не обманывало.

Когда Пэта покатили в операционную, он сказал:

Том, поглядел бы ты на моего анестезиолога. Хорошенькая, как майское утро, и как раз нужного размера, чтобы усадить на колени.

А разве лицо не под маской?

Ну, не совсем. Видны ее хорошенькие голубые глазки. Я, пожалуй, спрошу, что она делает сегодня вечером.

Моди это не понравится.

Не надо мешать в это дело Моди. Должны же быть хоть какие-нибудь привилегии у больного человека. Подожди секунду. Я ее спрошу.

Что она сказала?

Она сказала: «Ничего особенного» – и что я в ближайшие дни буду занят тем же самым. Но номер я у нее получу.

Пять против двух, что она не скажет.

Ну, попробую… ох, ох! Поздно, они начинают. Том, ты не поверишь, эта игла, она толщиной с воздушный шланг. Она хочет, чтобы я посчитал. Ладно, для смеху… раз… два… три…