Асы люфтваффе. Пилоты Fw 190 на Восточном фронте

На следующий день вокруг меня опять была одна вода. Внутри меня разгоралась настоящая битва. Жажда, судороги и, что было хуже всего, боль в ранах. «У тебя нет выхода, — подумал я. — Лучше побыстрее покончить со всем этим». Я взял карандаш и начал писать на борту плотика прощальное письмо своим родителям. Может быть плотик все же прибьет к берегу.

Но только я вывел «Мои дорогие…», как бросил карандаш на дно плота и с новой силой начал грести. Дважды я вынимал из кобуры пистолет, но всякий раз убирал его обратно, а потом вообще засунул пистолет подальше.

На третье утро я проснулся ощущая тяжесть во всем теле. Дул устойчивый холодный бриз. Сначала я не понял, что это значит. Медленно я перевел взгляд с облаков на небе вниз и сквозь утренний туман разглядел полоску суши на горизонте. С новой силой я начал грести к берегу. Вдруг я почувствовал, что плотик мягко о что-то стукнулся. Тогда я прыгнул в воду и очнулся уже стоя на четвереньках на берегу. Я прополз еще пару метров вверх и окончательно потерял сознание. Очнувшись, я прополз через проволочное заграждение и увидел ферму, после чего опять упал в обморок.

В этот раз я очнулся на простыне, укрытый одеялом. Мои вещи были аккуратно сложены на табурете, стоявшим у кровати. Сверху на одежде лежал пистолет. К своему ужасу я увидел двух солдат в советской форме и судорожно потянулся к пистолету. Вдруг, я обратил внимание на нарукавные повязки, которые эти солдаты носили. Это были латвийские полицейские — название этой фермы — Микельбака я буду помнить всю жизнь.

Артиллеристы, которые подобрали меня на берегу, были из тех, кто вел огонь по русским эсминцам той ночью. Они утверждали, что видели что-то желтое, но посчитали, что это буй.

Когда я вернулся в свою эскадрилью (9./JG 54), там уже упаковали мои вещи и отправили уведомление родителям о моей гибели. Спустя неделю я снова поднялся в небо, однако летать над морем мне было не по себе. От этого чувства я избавился через две недели, сбив русский бомбардировщик возле маяка на южной оконечности Эйзеля. Больше подобные неприятные ощущения меня не беспокоили».

Хотя описанные выше события имели место в самом начале карьеры Вальтера Новотны, события в небе над островом Эйзель сыграли большую роль в его стремительном взлете. С того дня Новотны ни разу не вылетал на боевые задания не надев своих рваных брюк, покрытых солевыми разводами. Новотны называл эти брюки Abschusshosen — «победные штаны». Вскоре это слово стало как бы общим позывным JG 54!

Этот снимок сделан почти одновременно с предыдущим. Виден четвертый самолет — A-4 — у которого идет осмотр пулеметов MG 17.

Постепенно пилоты I./JG 54 и II./ JG 54 постепенно пересели на Fw 190, как это было и в JG 51. И здесь тоже не обошлось без жертв — 28 декабря лейтенант Вальтер Баймс (Beims) из 3./JG 54 разбился у Хайлигенбайля. Нельзя сказать, что пилоты сразу прониклись любовью к своим новым «боевым коням». Один из будущих «экспертов» заявлял, что фокке-вульф «приземляется как мокрый мешок» и называл Fw 190 не иначе как «гардероб».

Странно, но инструкторы в Хайлигенбайле ни разу не упомянули о том, что Fw 190 имеет склонность к сваливанию в штопор на слишком крутых виражах. Высказывалось предположение о том, что модификация Fw 190А-4 (JG 54 получил самолеты этого типа, в то время как JG 51 летал на Fw 190А-3) была лишена этого недостатка. Но скорее всего это не так, поскольку аварии, вызванные сваливанием Fw 190 в штопор встречались на протяжение всей войны, вплоть до весны 1945 года. На молодцов из JG 54 наибольшее впечатление произвела одна особенность нового истребителя — прочная, монолитная несущая плоскость. Летчики провели неофициальный «эксперимент», который должен был выяснить максимально допустимую нагрузку на крыло. Один из пилотов JG 54, который перед этим долгое время работал в Люфтганзе — более опытного летчика найти было бы сложно — набрал предельную высоту и перешел в вертикальное пике. Скорость самолета стремительно росла. Хотя преодолеть звуковой барьер самолету не удалось, но истребитель развил такую скорость, что вращающийся пропеллер стал играть роль воздушного тормоза. Летчику стоило немалых усилий вывести машину из пикирования, хотя он был довольно крепкого телосложения. После посадки, пилоты и механики обследовали весь истребитель, пытаясь найти повреждения, но обнаружили всего лишь одну сорванную заклепку! Даже когда Курт Танк испытывал свой самолет с ракетным ускорителем, ему не удалось подвергнуть машину большим нагрузкам.

13. Fw 190A-4, «желтая пятерка», лейтенант Йозеф Йенневайн (Jennewein), 3. JG 51, Орел, июнь 1943 года