Atacarme (СИ)

Арагорн смотрел, как его лучезарный эльда, его Анар, стоял так близко к этому альфе и смотрел на него взглядом, в котором умещался целый океан нежности. Как только Нариэль обращался к собеседнику, на губах Анара тут же расцветала самая ласковая из всех возможных улыбок, и облик омеги лучисто сиял любовью и счастьем. Человек не мог видеть истинную связь, соединяющую эльфийские сердца. Но даже ему было с одного взгляда ясно: эти двое эльдар связаны давно, крепко и неразрывно.

Казалось, что в этот чёрный день не могло случиться ничего хуже. Но случилось. Анар вдруг поднял руку и на глазах у всего зала ласково отвёл тёмную прядку, выбившуюся из плетения волос альфы, а затем погладил его щеку. Нариэль осторожно поднял тонкую ладонь советника и поцелуем, полным уважения, свящённого трепета и полнейшей преданности прикоснулся к кольцу на руке Анара. Золотой перстень с большим рубином пылал волшебным огнём в блеске свечей и смотрелся слишком массивным на его пальцах. Такое украшение было похоже на символ власти. Но Анар не был королем. Значит оно обручальное.

Арагорн взглянул на руку Нариэля. У того, конечно, тоже было кольцо, очень похожее на перстень Анара, только вместо рубина во вставке красовался ярчайший звездчатый сапфир. Не осталось сомнения. Они обручены.

Омега окончательно растоптал душу Арагорна в прах, когда под конец приёма они с Нариэлем ушли из зала вместе.

Сердце короля Гондора заливали тягучие волны раскалённой ярости и удушливой зависти. Эльф был молод, по виду, почти ровесник Эльдариона. Но Арагорн вспомнил, что Нариэль был в составе практически всех эрегионских делегаций, кажется, он управлял оборонным производством. Это была высокая должность, значит эльф приближён к королю, наверняка ещё и высокого древнего рода. Какое вообще имел право он, Арагорн, со всех сторон посторонний и чуждый этим красивым существам, вторгаться в храм этой святой истинной любви?

Но светловолосый омега занял все мысли человека. Сотню лет назад он вкусил этот яд измены и страсти. И сегодня желал только одного — вновь испить эту чашу, вновь познать его. Одержимость победила разум короля. Вместо того, чтобы проведать Эльдариона или хотя бы отправиться тихо в покои, Арагорн, позабыв о супруге, о сыне, о своём королевстве пошёл на зов пудровых нот. Он без труда отыскал двери покоев Анара. В темноте сводчатой галереи, мужчина припал к резным створкам, он рыдал, источая пламя души горючими слезами, он скребся ногтями о дверное полотно, расцарапывая их и растирая кровавые следы по светлому дереву. Он шептал почти беззвучно:

«Прости… прости меня! Ты так прекрасен! Умоляю, впусти, дай мне припасть к ногам твоим, позволь целовать их, и выреветь твое прощение!»

* * *

Эльдарион не рассматривал колец на пальцах Анара и Нариэля. Зато он приметил кольцо на руке Келебримбора: блистающий прекрасный мифриловый перстень с большим бриллиантом. Конечно, скорее всего это украшение было символом королевской власти. Но все мысли юного омеги были заняты крушением его надежд, и он решил, что оно обручальное. Это стало ещё одним ударом.

Принц ушёл с праздника рано и сразу же лёг в постель. Осталось только закрыть глаза и провалиться в сон. Когда он вновь откроет очи, то наступит утро, которое увезёт его домой, в Гондор, к любимому Арвену, привычным занятиям и учителям. И, быть может, Эльдарион когда-нибудь сможет забыть страну мастеров и прекрасного владыку, что нечаянно, и не ведая того, разбил сердце принца. Но, закрыв глаза, несчастный эльф видел не белые стены родного Минас-Тирита, а Келебримбора, склонившегося над небесно-прекрасным Анаром.

В итоге эти горькие картины так измотали раненое сердце, что Эльдарион и правда погрузился в тяжёлый сон. Но ненадолго. Он проснулся от чьего-то взгляда. В дверях на пороге застыла тень. Принц приподнялся и сел на ложе. В свете фонаря, что тускло горел в руках пришельца, он разглядел лицо. Но Келебримбор тут же погасил волшебное свечение. Владыка Эрегиона приблизился к юному эльфу и скользнул в постель, уложив его обратно на простыни.

Эльдариону все происходящее казалось чудесным сновидением. Разве могло быть такое наяву, чтобы суровый и таинственный древний эльф пришел к нему ночью, чтобы целовать его губы и плечи. Принц задыхался от нахлынувших впечатлений сбывающейся мечты. Позабыв о прекрасном Анаре и своей ревности, он приоткрыл губы и сам углубил поцелуи, обвив руками сильные плечи короля.

Келебримбор, не переставая оглаживать шёлковое тело перед собой, одной рукой распахнул свои одежды, приподнял край длинной туники Эльдариона и коснулся руками бёдер и живота. Его руки поднялись выше, поглаживая соски, превратившиеся в плотные комочки желания. Принц Гондора оказался между небом и землёю. Их тела были так близки. Он чувствовал кожей биение сердца обожаемого до слез альфы.