Атака снизу

– Ну что ж, – Фест начал подниматься, – надеюсь, тебе недалеко за ними идти.

* * *

Толстый сидел на табуретке из оникса и, замерев, смотрел на коротышку на золотом троне. Сейчас всё откроется. И гномы в кожаных штанах, и старичок в пиджаке работали здесь на кого-то и заставляли работать других.

– Да не знаю я, кто меня нанял, – Серёжа выглядел смущённым. – Не спрашивал я. Сначала испугался, потом не до того стало. Но не гномы. А так, вроде нас, две руки, две ноги, голова одна, только чуть, может, повыше, и одёжа на них странная.

– Какая странная?

– Да поаккуратней нашей будет, непонятно как пошита. Вот, – он подёргал свой пиджак за отвороты. – Они подарили. Вроде как знак отличия. Вот, смотри, строчечки, это ж как они умудряются так мелко шить? И ровненько так!

Старичок погладил свою униформу. Пиджак был мятый и засаленный, но он явно им гордился. И носил, не снимая.

– И не спрашивай, мил гном, – продолжил он, – не знаю, кто такие, самому страсть как любопытно, но, чую, лучше у них не допытываться, добром это не обернётся. Да что мы всё о других да о других, – старичок хлопнул себя по коленям, – давай лучше выпьем, закусим, о нас с тобой поговорим. Ты наливай себе морсику, вон кувшинчик стоит. Картошечки накладывай, не стесняйся, оголодал, небось.

Толстый, который никогда в таких случаях не стеснялся, навалил себе полную тарелку.

– А что у вас тут, кстати, кормят так мерзопакостно? Баланда эта рвотная. Как будто ею кто-то уже стошнился.

– А что делать? – Серёжа пожал плечами. – Что делать, если работников столько? Не успевают харчи с поверхности подносить. Что есть, тем перебиваемся. В тесноте, как говорится, а также в темноте, но не в обиде.

– Уай, ы э иэкар?

– Чего?

Толстый проглотил горячую картошку.

– Слушай, ты же директор, главный здесь, да? Ты не знаешь, что в пещере творится? Как это не в обиде? Не знаешь, что гномы голодают? Не знаешь, как их сюда гонят насильно целыми деревнями? А чего ты, – Толстый вскочил, ему в голову пришло простое и гениальное решение проблемы, – чего ты всех не отпустишь? Ты директор, отпусти гномов – и всё!

– Ихе-хе!

Старичок Серёжа снова захихикал, болтая ножками.

– Ну, ты точно моих шибанутых не на много умнее! Ну, сам посуди, как я могу их отпустить? Нету у меня такой власти. На то и охрана, чтобы никто не ушёл. А охрана не мне подчиняется, а им. – Серёжа показал пальцем на потолок. – Меня же и самого никто не отпустит, ихе-хе!

Что смешного, в том, что его самого не отпускают, Толстый так и не понял.

– Значит, и ты здесь вроде пленника?

– Ага, вроде. Птичка в золотой клетке.

Старичок окинул взглядом блестящий драгоценными камнями зал и снова захихикал:

– Птичка я, воробушек маленький, ага.

– Ну а давай тогда вместе что-нибудь придумаем. Обманем их как-нибудь. А?

Толстый подошёл к трону и взялся за подлокотник.

– Я тут, знаешь что на кухне устроил… тебе, кстати, не рассказывали?

– А как же, рассказывали. И не один раз. Знатно ты устроил.

Толстый, довольный, опустил голову, будто бы стесняясь похвалы.

– Вот именно об этом я и хотел с тобой поговорить, мил гном. Ты от креслица-то моего отойди, отойди.

Старичок дрыгнул ножкой.

– Ты, в общем, прекращай это. Прекращай свои штучки. И других не подговаривай.

– Как это? – не понял Толстый. – Зачем прекращай?

– Затем, что работа стоит. А нам золото добывать надо. Понял?

Старичок Серёжа из доброго хихикающего дедушки вдруг превратился в злобного карлика. Толстый вздрогнул и отскочил от трона.

– Ты это что, ты с ними, что ли?

– Ну а с кем ещё, милок, подумай сам?

* * *

Серёжа снова стал добрым дедушкой, объясняющим внуку, как устроена жизнь.

– Я там что имел? Наверху. Кузницу? Да. Маленькую да грязную. И работал, не разгибаясь. А здесь? Ну ты посмотри! Это же хоромы! И все боятся! Значит, уважают. Я тут, понимаешь, самый главный, – Серёжа наклонился вперёд. – В другом месте мне бы никогда такого не обломилось. И не обломится. И вот что. Я ж тебя по делу позвал, а не лясы точить.

Коротышка откашлялся.

– Становись-ка ты моим помощником. С рабочими, ты, я вижу, ладишь, только ладишь пока не в ту сторону. Ты их подзуживаешь не работать, а надо наоборот, чтобы за ту же еду работали в два раза больше. Понял, как тебе повезло? С предложением с моим? Раз в жизни такое бывает!

Серёжа съехал на край кресла, с трудом дотянулся до Толстого и похлопал его по плечу.

– Жить тебя здесь, рядом пристрою, в коморочке, под лестницей, маленькой, но, ничего, уютной. Еда вот такая же будет, с моей кухни, лопай от пуза. А вечерами будем этими болванами в кожаных штанах играть: твоя команда против моей, кто кого дубинками перелупит. Ну что, берёшься?

Толстый сидел, ковыряя в тарелке. Старичок-директор продолжал уговаривать его, расписывая волшебную жизнь своего заместителя. Толстый кивал, потом начал медленно подтягивать к себе всё, что было на столе. Мерно кивая, он тихо и спокойно складывал за пазуху остатки картошки, помидоры, огурцы. Грибную солянку он сунул прямо в горшке. Хорошо, что она остыла, и живот не обжигала, а грела. В отличие от холодных мокрых огурцов.