Атаман

— Знаю. — И столько уверенности было в голосе Жука, что взводный, больше не переспрашивая, обернулся к столпившимся рядом солдатам: «Взять его» — и сам же первым сиганул в топкую болотину, где всего шагах в десяти от них с трудом выдергивал ноги из черной глины бывший попутчик Никиты.

Догнали быстро. Повалили в грязь лицом, прижали коленями, заломили руки, выбив подальше самодельный выточенный из напильника нож, которым он не успел воспользоваться. Взводный крепко стянул запястья у нещадно матерившегося мужичка солдатским ремнем. Потом, когда обещавшего солдатам кровную месть на всю жизнь попутчика Жука сдали в районную милицию, выяснилось, что это беглый зек. Всего несколько часов назад на маленькой станции он разломал доски вагона и рванул с этапа.

Атаман встряхнул головой, отгоняя воспоминания, и пошел дальше вокруг дома, с твердым решением остановить поиски.

Вскоре все снова собрались во дворе. Обыск, точнее ознакомление казаков с расположением комнат, чердака, подвала и сарая ничего не дал. Отряхиваясь от пыли и паутины, собранной по углам немалого имения, казаки столпились около навеса, под которым так и сидели цыгане, настороженно наблюдая за их действиями.

Участкового, убедившись, что его присутствие здесь не понадобится, отпустили на другой двор, где поиски казаков оказались более удачными.

Атаман, не дожидаясь приглашения, присел рядом на лавочку.

— Ну что, мужики, — он потер косточки кулаков, — наркотиков мы у вас не нашли.

Цыгане заухмылялись.

— О каких наркотиках говоришь? — Главный цыган клятвенно прижал ладонь к груди, — мамой клянусь, никогда в жизни никакой травка в руках не держал.

— Может, еще скажешь, и в глаза не видел?

— Видеть, может, и видел, ты что ли анашу никогда не видел?

— Значит так. Я тут с вами долго трепаться не собираюсь, не на чай пришли. Наркотики мы не нашли. Но это не значит, что их у вас нет. Просто мы как следует не искали. То, что вы торгуете и травкой, и чем похуже, мы знаем точно. А там — сами продаете или кто из ваших гостей, нам без разницы. Разбираться никто не будет. А поэтому говорю официально — чтоб в трехдневный срок никаких посторонних, — он твердо взглянул в глаза Гуталиеву, — здесь не было. Только те, кто прописан.

Гуталиев возмущенно махнул рукой.

— Э… как это никого не было? А если ко мне друзья в гости приехали, я их что выгонять должен?

— Как хочешь. Через три дня мы еще раз приедем. Если какие лишние личности обнаружатся на территории не только твоей усадьбы, всех ваших, — Атаман обвел рукой вокруг, — подгоняем автобус, грузим и вывозим в район, в отделение милиции. Они там найдут, за что вас, черножопых, в КПЗ упрятать. Понятно?

Гуталиев отвел глаза.

— Какой ты злой человек.

— Значит, договорились. — Никита Егорович упер руки в колени и поднялся. — Пошли отсюда.

Казаки пропустили Атамана вперед и, разочарованные, молчком отправились следом. Неспешно расселись по машинам. В «Волге» Атаман обернулся к Виктору Викторовичу.

— Установим за ними наблюдение. Попадутся — никуда не денутся.

Механик наклонился вперед и приготовился задавать уточняющие вопросы.

Через несколько минут машина Атамана в сопровождении серой «Лады» остановилась на соседней улице у небольшого дворика, скрытого за стволами акаций. Перед неказистыми воротами толпились любопытные соседи: пару мужиков в растянутых трико и около десятка женщин самых разных возрастов: от 18 до 90. На траве валялись несколько неновых велосипедов — самого распространенного транспортного средства в плоской, как бумажный лист, станице. Их же чаще всего и воровали, сбывая потом в соседней станице Павловской или за Лабой адыгам. Впрочем, часть ворованной техники оседала и в Курской — после перекраски узнать свое транспортное средство среди сотен других было почти невозможно. Казаки выбрались из машин и через расступившуюся толпу зевак поспешили во двор. Из-за забора доносились вопли с подвыванием, грубые истеричные матерки и приглушенный женский вой. Атаман ускорил шаги и во двор почти вбежал.

Зрелище, представшее перед ним, заслуживало отдельного описания. На скамейке со спущенными штанами зажатый с четырех сторон казаками извивался смуглый мужик. Он одновременно матерился, плевался, оглядывался назад, кося слезящимися глазами на занесенную ногайку, и кричал что-то вроде: «Хватит, я больше не буду». Митрич невозмутимо откидывал руку для очередного удара, рядом с ним, зажимая по счету пальцы, азартно сутулился начальник штаба. Митрич оглянулся на вошедших, мельком кивнул, узнавая начальника, и резко опустил руку. Свистнула нагайка, цыган пронзительно взвизгнул, и во дворе неожиданно запахло. Казаки, державшие цыгана, одновременно отдернули руки и отшатнулись.

— Тьфу-ты! — Виктор Иванович расстроено махнул рукой и невольно сделал шаг назад. — Слабый какой. Пяти ударов не сдюжил!

Цыган почувствовал, что его больше не держат и начал медленно, стараясь не запачкаться, подниматься.

Атаман подошел к брезгливо сморщившемуся Митричу.

— Участковый где?