Атаман

— Так когда зарплату выплатишь? — Атаман положил крепкие кулаки на стол перед лицом Щербатого.

Тот покосился на них и выдавил:

— Вот завтра же и начну отдавать. Я и так собирался.

— Просто замечательно, — подытожил Атаман, — не зря зашли. Доброе дело сделали. Ну, а теперь вернемся к нашим баранам. Давай рассказывай, что задумал, что за нужда пруды казакам отдавать? В чем твой интерес?

Щербатый покачнулся в кресле и, не удержавшись на месте, подскочил.

— Какой мой интерес может быть? Ты, Егорыч, сам подумай, — Наум Константинович вставил руки в карманы и нервно закачался на носках перед столом, — только из чистого альтруизма отдаю (Атаман еле удержался, чтобы не съехидничать). — Понимаю же, люди там работают, завалится хозяйство совсем, кто их кормить будет? Поэтому ты, Жук, не сомневайся, тут без всякого второго дна. Я тебе даже помогу поначалу, у меня в банке одном шурин работает, так он тебе кредит почти беспроцентный выдаст на малька. И где купить, чтобы не подох сразу, подскажу. Ну, что, согласен или нет? Я тебе такое дело выгодное отдаю, другой бы сразу вцепился двумя руками, а этого… как барышню, уговаривать надо. — Щербатый перестал раскачиваться и, явно волнуясь, замер, ожидая ответа.

Атаман опять переглянулся с Чапаем. Тот еле заметно кивнул: «Соглашайся».

— Ну, ладно, — Атаман решительно поднялся, — возьмем пруды. Но только ты насчет «барышни-то» что-то не то сказал, по-моему.

— Прости, — директор примирительно поднял руки, — погорячился, беру свои слова обратно.

— Прощаю. И чтобы между нами никаких недоговоренностей не осталось, договор напишешь на безвозмездную передачу в собственность. Не знаю, как это сделать, но ты предложил — тебе и карты в руки.

Казакам показалось, что Наум Константинович в это момент облегченно выдохнул.

— Вот и славно. Договорились, — Он уже выбегал из-за стола, выставив впереди себя ладонь для рукопожатия, словно пику, и натянуто улыбаясь.

Атаман пересилил себя и пожал предложенную руку. Василий Иванович, пользуясь тем, что он здесь лицо по большому счету неофициальное, так — советник, отвернулся в этот момент к окну, сделав вид, что что-то там внимательно разглядывает, и таким образом избежал сомнительного удовольствия.

Щербатый проводил казаков до двери, чуть ли не кланяясь, и когда они, наконец, уже не могли его видеть, на самом деле облегченно вздохнул и вытер со лба мелкие капельки пота.

Потом он быстро прыгнул в покачнувшееся кресло, схватил телефон и набрал несколько цифр. После пяти гудков трубку сняли, и твердый голос деловито произнес:

— Слушаю тебя, Щербатый.

Директор судорожно сглотнул слюну и затараторил:

— Василий Яковлевич добрый день. Как настроение, как супруга себя чувствует?

— Ты не юли. Говори, зачем звонишь? — перебили его на том конце.

— Василий Яковлевич, я все, что обещал, сделал. У прудов теперь хозяин будет. Как Вы и говорили, хороший хозяин. Думаю, он за год ситуацию исправит. А, может, и быстрее. Вы снова сможете на рыбалку ездить, как раньше. И друзей приглашать. Я ему, конечно, помогу на первых порах, чем смогу…

— Передал бесплатно?

— Конечно, Вы же мне только так велели?

— Кому, конкретно?

— А, казакам. Там у них главный Жук из автоколонны. Он мужик хозяйственный…

— Это точно, не то что ты, гнида. Смотри, узнаю, что не помог ничем казакам…

— Что Вы, Василий Яковлевич, да я…

Не дослушав, вор в законе Тихомиров положил трубку.

Бабка Матрена

На обратном пути из конторы акционерного общества Атаман заскочил в автоколонну. Думал, ненадолго, но мелкие дела задержали до самого вечера. Перед проходной уже привычно дежурили несколько женщин — поджидали Атамана. У одной украли поросенка, другая пришла пожаловаться на соседей, которые торгуют самогоном и потому около дома постоянно сидят пьяные мужики. Он принял к сведению и пообещал разобраться. И уже уходя, вдруг заметил в сторонке прижимающую уголок платка к виску бабку Матрену. Еще несколько лет назад она работала в автоколонне бухгалтером. Жук начинал при ней водителем и мог, как и все водители автоколонны, вспомнить Матрену Ивановну только хорошими словами. К каждому празднику 9 Мая ее в числе других ветеранов войны — бабка Матрена воевала — приглашали в контору, где для фронтовиков устраивалось небольшое застолье с выступлением местной самодеятельности.

Никита Егорович задержался и подошел к бабушке. Она поглядывала на него робко, словно хотела что-то сказать, но не решалась.

— День добрый, Матрена Ивановна.

Она подняла неуверенный взгляд и почему-то плотнее прикрыла висок.

— Случилось чего? Неужто опять сынок отличился?