Атаман

Председателем колхоза, а точнее Открытого акционерного общества «Заря коммунизма» Наум Константинович Щербатый стал лет пять назад. В станице он был человеком никому не известным, и выбирали его долго, в несколько приемов. До него во главе хозяйства сменилось уже несколько руководителей. Каждого следующего председателя привозили из города и буквально заставляли колхозников выбрать назначенца. Толпа с ропотом, который с каждым разом становился все громче, подчинялась нажиму городских начальников, выбранный руководитель занимал кабинет председателя, и все повторялось почти под кальку — через год или два он заваливал то ли сев, то ли уборку, снижал надои и урожаи, и его потихоньку переводили куда-нибудь на другое теплое местечко. Но в последний раз станичники возмутились уже во весь голос. Им, наконец, надоела председательская текучка, и они почти единодушно прокатили нового кандидата на выборах. Еще жива была память о первом послевоенном председателе колхоза Зарецком. Офицера-фронтовика партия направила поднимать полностью разрушенное войной хозяйство. Из всех активов в колхозе оставалось только стадо из десяти породистых дойных коров, которых прежний начальник МТС Жук, дед Никиты Егоровича, почти год прятал от гитлеровцев в азовских плавнях. Зарецкий за пару лет превратил колхоз в передовое хозяйство, которое потом на протяжении почти сорока лет не сдавало лидерских позиций. Такого хозяина и хотели бы видеть во главе колхоза курчане. Но, к сожалению, ни один из его последующих сменщиков, несмотря на широко раздуваемые щеки и правильные слова, на практике недотягивал даже до уровня конюха Зарецкого, не то что руководителя крупного сельского предприятия. Новый кандидат тоже не производил впечатления Хозяина. Маленький, суетливый, с проплешиной на всю голову и несмываемой улыбкой всезнайки, он больше напоминал торговца «последними новинками литературы», каких развелось в эти годы по всей стране немерено.

Уговаривать неожиданно взбунтовавших станичников приехала заместитель начальника районной администрации Оксана Григорьевна Патрикеева — толстозадая и горластая тетка. События происходили в середине 90-х, на самом пике торжества «дерьмократии», и обойти каким-то образом голосование — достижение нового уклада — не представлялось возможным.

Оксана Григорьевна пела как соловей, колхозники мрачно слушали, изредка матерясь между собой, и когда приходила пора поднимать руки, за Наума Константиновича высказывались всего три-четыре с детства напуганные властью бабки. Так продолжалось четыре недели. Сход собирали строго каждое воскресенье. В этот день из района приезжала представительная делегация, возглавляемая Патрикеевой, и все начиналось сначала. На пятый раз, выведенная из себя непонятной упорностью станичников, Оксана Григорьевна заявила, что им все равно придется избрать Щербатого, хотят они того или не хотят. В противном случае она не уедет из колхоза до тех пор, пока не добьется нужного результата. И до той поры работа колхоза прекращается, на работу никто не идет, все будут сидеть в ДК. «Раз не хотите по-хорошему, — заявила она, — будет по-плохому».

И это ее нахальство, граничащее с самоуправством, подействовало на жителей Курской так, как она того и добивалась. Испугавшись за жизнь колхозных буренок и лошадей, станичники, плюясь и ругаясь, проголосовали-таки за «Ущербного Наума», как его уже успели прозвать в Курской. Щербатый наконец-то занял вожделенное кресло, и колхоз, вскоре переименованный в ОАО, медленно, но уверенно покатился по наклонной плоскости к полному разорению.

Напор и «умение убеждать» Патрикеевой счастья, однако, не принесли. Через несколько месяцев, она, подцепив какую-то злую венерическую болячку, сведущие люди поговаривали про сифилис, утопилась в Лабе, повторив тем самым судьбу одной из героинь романа «Тихий Дон». Тут же выяснилось, что Щербатый приходился ей племянником. Впрочем, на его позиции в Курской это уже не повлияло, и Наум Константинович со всем талантом менеджера западного образца упоенно продолжил забивать метровые гвозди в крышку бывшего колхоза-миллионера, естественно, не забывая про свой постепенно раздувающийся карман.

Кабинет Щербатого выглядел презентабельно. Отделка стен орехом и буком плавно переходила в матовые кожаные диваны и кресла, приготовленные в приемной для посетителей. В этот час, однако, приемная была пуста. Даже секретарша куда-то упорхнула, и Жук в сопровождении Василия Ивановича уверенно толкнул тяжелую дверь кабинета директора акционерного общества.

С годами Наум Константинович приобрел все повадки руководителя, например, размеренность в суждениях, весомость в словах, и вырастил отвесистое пузо, став похожим на небольшого, но зловредного и неповоротливого мышонка. Он встретил посетителей, не поднимая головы.

— Подожди за дверью, я занят.

Атаман не обратил внимания на хамство директора и уверенно прошел к столу. Василий Иванович тоже не отстал. Щербатый медленно поднял удивленный взгляд и тут же, узнав Атамана, сменил выражение лица на радостно-смущенное.