Атаман

Пантелей терпеливо намотал веревку на локоть и вновь покрепче ухватился за древко. Отошел на несколько шагов — освободил место для разгона. Покачался с пяток на носки, развернулся боком, прицелился. И в три огромных прыжка доскочил почти до края. «Рога оленя», словно выпущенные из пращи, со свистом умчались на противоположный берег оврага. На этот раз сук сразу же запутался в ветках, а когда Калашников слегка потянул его, перевалился в толстую развилку и там застрял. Пантелей, проверяя, с усилием натянул веревку. Та держалась. Он привязал конец к стволу дерева на своей стороне, повисел на ней для верности и повернулся к казакам:

— Готово.

Еще раз проверили снаряжение. Атаман заставил каждого попрыгать — не звенит ли что. Не звенело.

— Никиша, — Жук что-то вспомнил и окликнул удалявшуюся спину казака, — оставь лошадей Семену и подойди сюда.

Никиша передал поводья Кузи — признанного вожака в табуне спокойному, как старый мерин, Семену Антипенко и быстро, словно только и ждал этих слов, вернулся.

— Надо бы здесь остаться. Веревку посторожить. А то, неровен час, принесет кого нелегкая. Спина-то у нас открытая остается.

— Так это, конечно, — Никиша поправил повязку на плече. — Сема, справишься?

— Чего не справиться? Чай, не впервой, — Семен равнодушно закинул нагайку на плечо и повел непривычно послушного Кузю за собой вдоль берега. Видно, и на того действовала тревожная обстановка в отряде. За ними, покачивая мордами, двинулись остальные лошади.

— Ну, все, казаки, с Богом. Я — первый, за мной Миша, потом Василий, Пантелей как самый тяжелый замыкает. — Он плюнул на ладони и уцепился за натянутую веревку.

Переправа прошла без осложнений. Правда, под Пантелеем веревка так натянулась и наклонила толстый, в пару локтей ствол каштана, что Атаман испугался — то ли она сейчас оборвется, то ли дерево сломается. Он коротко подозвал бойцов, и они вместе крепко уцепились за натянутый, как струна, пеньковый канат для подстраховки. К счастью, обошлось. Дождавшись, пока Калашников оправится, Атаман вытянул руку вперед, давая направление, и первым, стараясь ступать бесшумно, побежал в сторону перехода. За ним беззвучно пристроились три сосредоточенных пластуна.

Атаман облизнул палец и поднял его над головой. Холодный ветерок тянул со стороны балки. «Нормально», — Атаман удовлетворенно вытер мокрый палец о штанину и повернулся к упавшим рядом пластунам. Они лежали, вжавшись в сухую траву. Четверо в ряд. Атаман прошептал:

— Кто кого видит? Доклад.

— Двое за поваленным деревом, — усмехнулся Василь Линейный, — болтают. Еще двое вон за пригорком, папахи выглядывают.

— Все?

— Вроде все.

— Что у тебя, — атаман повернулся к Михайле Смагину.

— Да всех вроде Вася назвал.

Атаман вопросительно глянул на Пантелея. Тот отрицательно качнул головой.

— Еще двое дальше всех сидят, потому вы их и не засекли. За той горкой, где эти два выглядывают, еще одна есть. Отсюда не видно, — остановил Жук попытку Михаила выглянуть из-за куста, где они прятались, — так вот, они очень хорошо сидят, видно, шибко опытные черти. Я по дороге ветку неправильную там увидел, будто ее кто нарочно воткнул. А потом уже смекнул, что там самая главная засада. Контрольная.

— Отдай их мне, — Пантелей свирепо выдохнул воздух, — не уйдут.

— Нет, Пантелей. — Атаман остановил казака жестом. — Воспользуюсь-ка я своим положением, Атаман все-таки. Так что, не обессудь, самое вкусное себе заберу. Твои — за этим пригорком.

Пантелей хотел что-то возразить, но Атаман бесцеремонно его оборвал:

— Цыц, спорить дома будем, — и отвернулся, посчитав вопрос исчерпанным, — Михась и Василий, ваши крестники — за бревном. Понятно?

Те скупо кивнули. В мыслях, похоже, уже начинали схватку.

— Ну, — он перекрестился и поцеловал образок. За ним перекрестились и остальные. — Спас нам поможет.

Казаки тихо отползли назад. Переглянулись и решительно двинулись в свои стороны. Удаляясь, Атаман увидел, как Михась и Вася достали кинжалы и пристроили их в зубах.

— Лишь бы до сигнала не начали — вздохнул Жук. — Молодые совсем. В этот момент он совсем забыл, что сам в этом возрасте уже командовал десятком. А на личном счету числилось не менее восьми горцев. В том числе один знатный черкес — предводитель, которого зарезал его же саблей. У нынешних ребят молодость уже не такая бурная, как выпала Жуку, — время не то. В этот момент он не вспомнил, что личный счет отрезанным головам парни повели уже года три как.

Какое-то время позли рядом с Калашниковым. Саженей через тридцать пути разошлись. Проводив мелькнувшие сапоги Пантелея, он перевалился за очередное бревно и затих, ориентируясь. Ему ползти дальше всех. Лучше сделать на коленках кругаля, чем попасться на глаза другим горцам и завалить все дело. Он дозированно утихомиривал разбушевавшееся дыхание. Все-таки привычки нет. Плохо.