Атаман

— На нас обвинение?! Только на это они и годны. А про оружие что?

— И автомат, мол, не их, не знают, откуда вообще взялся.

— А пакет с анашой?

— Подбросили.

— Ну, это же чистой воды брехня. Неужели кто-то может в это поверить?

Камарин крякнул и ответил не сразу:

— Что тебе на это сказать? Сам что ли маленький, не понимаешь? Помнишь, что я тебе в кабинете при первой встрече говорил?

— Ну, помню.

— Так вот, все что говорил — все это и подтверждается.

— Падлы, — выдохнул Атаман, — и что будем делать, есть мысли?

Камарин помолчал, подул в трубку, размышляя:

— Делать-то собственно и нечего. Этих-то пешек все-равно засадим. Тут у нас все козыри на руках. Но само дело раскрутить мне не дают. Буквально по рукам бьют. Так что вся надежда на вас, казаков. Сумеете неопровержимые улики против Цыгана раздобыть, закроем его, не сумеете — будет дальше гулять, наркотики вашим детям продавать. Вот такой расклад.

— Понятно… — протянул Атаман. — Будем надеяться, что улики появятся, по крайней мере мы сильно постараемся, чтобы появились.

— Я тоже буду надеятся. — Станислав Юрьевич вздохнул. — Ну, Никита Егорович, новости будут — звони. Прощевай.

— Ты тоже здрав будь.

В трубке прозвучал отбой.

Атаман сунул телефон в карман и задумался, глядя в окно. Водитель — молчаливый казак с фамилией на редкость ему подходящей — Молчун, по имени Митяй, которого Атаман посадил за руль служебной «Волги» только сегодня утром, не мешал ему неторопливо перебирать, словно четки, бессвязные мысли. У Гаркуши на пару с Самогоном на этот день было два важных задания. Первое касалось дежурной «Газели», у которой накануне заскрипело что-то в ходовой, второе — по казачьей части. А еще он надеялся, что объявится, наконец, завербованный Самогоном цыган. С тех памятных событий миновало уже больше месяца, а от него по-прежнему ни слуху ни духу. «Что-то они подозрительно тихо себя ведут. Гуталиев после нашего визита вообще себя ничем не обнаруживает. Как будто и нет его. И наблюдение за домом ничего не дало. Единственная надежда на самогоновского агента. Дай Бог, чтобы не пустышкой оказался. — Атаман потер напряженный лоб ладонью. — Как-то они там? — легкое беспокойство коснулось Жука, и исчезло, оставив лишь слабый осадок, — казаки сильные, самостоятельные, справятся».

Машина приближалась к берегу Лабы. Пошли знакомые с детства места. Он с легкой грустью смотрел на облетевшие кусты, усеявшие листвой светлеющий травянистый склон. За ним начинались разбросанные по берегу крохотные перелески, по десятку-другому хаотично разбросанных ив, ракит, кленов. Стояло начало ноября, но осенние дожди пока где-то задерживались. Никита Егорович подумал, что пусть и еще подождут. Никуда не денутся, зарядят, успеют надоесть. Легкое послеобеденное солнце подсвечивало позолоченную листву, рассыпанную по склону.

— Эх, на рыбалку бы, — мечтательно проговорил Атаман.

Молчун вопросительно повернулся к нему.

— Это я так, мечтаю. Давай к конторе.

Мелькнул дорожный знак, оповещающий о въезде в населенный пункт, и Митяй дисциплинированно сбросил скорость.

Но до конторы они не доехали. Только завернули с Советской на Мира, как Атаман заметил спешащих по обочине навстречу машине Гаркушу с Самогоном.

— Остановись-ка, — Жук развернулся к окну.

Молчун без разговоров включил поворотник, и «Волга» притиснулась к отгородившим тротуар от дороги абрикосам. Казаки заметили машину начальника и поспешили к нему.

— Здорово, казаки, куда собрались?

— Привет, Егорович.

— Здоровеньки булы, — Гаркуша, знающий по-украински лишь приветствие, вспомнил про свои украинские корни.

— Сделали «Газель», Егорыч, все нормально.

— А сейчас к одной подруге-самогонщице решили заглянуть.

— Самогоночки прикупить? — пошутил Жук.

Колька Самогон хмыкнул:

— Мне-то что ее покупать, она с рождения со мной.

— Кстати, Атаман, это мысль. — Гаркуша азартно постучал ладонями по груди. — Надо сделать контрольную закупку.

— Правильная мысль, — поддержал напарника Колька.

— Вы только там того, не увлекайтесь сильно.

— Да чем там увлекаться? — Гаркуша искренне удивился, — она на продажу его из патоки гонит. Гадость форменная. К тому же не фильтрует, не настаивает. А это дело, если на корочках гранатовых настоять, знаешь, какая вещь получается! У меня такой самогон дома стоит, лучше любого коньяка! Профессиональный. Надо принести как-нибудь угостить.

— Ну ладно, угощатель. Не о том сейчас думаешь. Давай к делу ближе.

— А я о чем?

— Агент не объявлялся? — Атаман повернулся к Николаю.

Он отрицательно покачал головой.

— Через день хожу на наше место на берегу, где он должен закладку оставить. Пока пусто.

— Ты там смотри, сильно не светись.

— А там вечерами никого нет. Я иногда туда с подружкой заруливаю. Так что все путем.

— Нам этот агент сейчас как воздух нужен. Так что можешь теперь и каждый день заглядывать. Каждый час дорог, не то что день.

— Добро, буду каждый наведываться. Авось объявится.

— Ладно, будем ждать, что нам еще остается?

— Появится, никуда не денется.

— Мне бы твою уверенность.

Гаркуша постучал ладошкой по крепкому стволу абрикоса.