Атаман А.И. Дутов

Многонациональный и многоконфессиональный регион, равно как и такое же по составу казачье войско, которые возглавил Дутов в столь неспокойное время, требовали реализации продуманной и осторожной политики в национальном и конфессиональном вопросах, и, в отличие от многих белых генералов, понимание этого у Дутова, как человека с детства знакомого с местными реалиями, безусловно, было. Сам Александр Ильич был верующим православным человеком. Как уже отмечалось, в своём письме Верховному Правителю адмиралу А.В. Колчаку от 24 апреля 1919 г. Дутов писал: «Во многих сёлах нет священников, хоронят без церкви, крестят без обряда и т.д. всё это в деревнях приучает к безверию и распущенности. Религия — основа Руси, без неё будет страшно. Вот куда должна быть направлена политика Мин[истерства] вну[тренних] дел… Я очень и очень озабочен деревней и потому так и пишу…»[1678] О многом говорит тот факт, что при отступлении из Семиречья в Китай в 1920 г. через горный перевал Кара-Сарык Дутову и его спутникам пришлось бросить почти всё имущество, но Табынская икона Божьей Матери, несмотря ни на что, была ими сохранена. Сам Дутов в 1919 г. отмечал, что «…одна из твёрдых основ всякого государства — это религия, семья и школа. Последние десятки лет было сделано многое, к сожалению, чтобы убить в народе религиозное чувство. Не стоит, конечно, говорить о большевиках, которые православную русскую веру отдали на посмеяние…»[1679].

Религия всё же продолжала играть определённую роль и в среде рядового казачества. В частности, казаки 9-го Оренбургского казачьего полка спасли от красных крест и Евангелие полковой церкви[1680]. А штаб Оренбургского военного округа был вынужден издать в сентябре 1918 г. даже специальное распоряжение об обстреле при необходимости любых укреплённых узлов, не исключая и колоколен[1681]. По всей видимости, казаки-артиллеристы считали стрельбу по церковным зданиям богохульством и не решались стрелять. Осенью 1918 г. многие станицы выступили в защиту православной церкви и за сохранение преподавания Закона Божия в школах[1682]. При этом Гражданская война и экономический кризис вносили свои коррективы и в дела церкви. В Юго-Западной армии не было полковых священников (такая же ситуация была в оренбургских казачьих полках в годы Первой мировой войны), поскольку их установление потребовало бы расхода в 2 миллиона руб., на что у Дутова не было денег[1683].

В отношении церкви, как и в других вопросах, Дутов отстаивал как можно более широкие полномочия Оренбурга. В частности, Оренбург в 1918 г. выступил против выделения Челябинского и Кустанайского викариатств в отдельную от Оренбургской епархию[1684]. Во главе последней с 1914 г. находился епископ (с 12 апреля 1918 г. — архиепископ) Мефодий (М.Л. Герасимов), всецело поддерживавший Дутова.

В августе 1918 г. был опубликован приказ управляющего военным ведомством Комуча о воспрещении печати сообщений, содержащих «возбуждение или призыв к активным действиям на почве национальной розни»[1685]. Оренбургский атаман и сам понимал это и пытался не допустить разжигания национальной розни и притеснения представителей каких бы то ни было национальностей на подведомственной ему территории. Более того, он активно привлекал к участию в антибольшевистском движении мусульманское население [киргизов (казахов), башкир, татар], выпускал обращения к мусульманам с призывом поддержать белых. «Киргизы и башкиры, — отмечал он в апреле 1919 г., — это элемент, безусловно, государственно настроенный»[1686]. Как уже говорилось, оренбургский атаман содействовал формированию и вооружению башкирских и киргизских частей, снабжал башкир оружием и деньгами[1687]. Кстати, личный состав 1-го Башкирского полка в качестве отличительного знака имел на левом рукаве мусульманскую эмблему — синий щиток с белым полумесяцем[1688].