Атаман Платов

Потом вошли командиры полков: Греков 18-й, Костин 4-й, Ягодин 2-й, Желтоножкин, командиры Тептярского и Уральского полков. Молча расселись.

Матвей Иванович оглядел всех, глухим, басовитым голосом начал:

— Должен сказать, что утром атака нам удалась. Наступали дружно, и упрёка никому не выскажу. Лучше других была бригада Иловайского. Отменно действовали в ней полки Ягодина и Костина, а уж про самого командира и говорить нечего. Спасибо вам. Истинно казацкую хватку показали. Потому Осип Васильевич и удостоился чести стать комендантом города.

Все трое поднялись, произнесли в ответ:

— Служим Богу и Отечеству!

— Спасибо ещё раз, — продолжил Платов. — Сей городок, я вам скажу, хоть и мал, но значение его большое. Занимая его, мы прикрываем фланг Силезской армии. Она сейчас в трудном положении. Наполеон, видимо, намерен потрепать её. Впрочем, нужно и нам ожидать его нападения. Этот супостат хитёр как старый лис, и в опыте, конечно, ему не откажешь. А посему надлежит находиться в постоянной готовности.

Казачьи начальники слушали Матвея Ивановича с сосредоточенными лицами, понимая важность выпавшей на их долю задачи.

— А тебе, Осип Васильевич, надобно зрить за городом в оба глаза. С тебя, как коменданта, спрос особый. Кроме охранения, нужно ещё выслать разведку. Я о том ещё днём тебе наказывал.

— Уже собираются, ваше сиятельство. Задачи дозору сам поставлю.

— И прикажи захватить «языка». Кто возглавляет дозор?

— Есаул Туроверов. И насчёт «языка» не извольте беспокоиться.

— Этот справится, — удовлетворённо кивнул Платов. — Ежели от него поступит что важное, немедленно донеси не мешкая. Хоть в ночь, хоть заполночь.

— Слушаюсь, — ответил Иловайский.

Отпустив командиров, Матвей Иванович хотел было прилечь, но вдруг вспомнил о письме, которое накануне ему вручил офицер из Главной квартиры. Письмо писал дворянин из Петербурга. Прочитав, Матвей Иванович улыбнулся, небрежно сунул в карман с мыслью о непременном ответе. И вот сейчас только вспомнил.

— Тут, Константин Павлович, письмо прислано, — обратился он к Шпербергу. — Прочитай, что к чему.

Полковник прочитал, в раздумье почесал затылок.

— И как надобно ответить?

— Неужто подсказка нужна? — не скрыл Платов досады. — Ладно уж, давай сюда. Сам отпишу. Поднеси чернил да перо.

Он сел за стол, пододвинул бронзовый подсвечник. Свет упал на лицо. Выступили глубокие морщины, мешки под глазами, залысины, седина на висках.

Отведя руку, стал опять на расстоянии читать письмо.

«Уважаемому и высокочтимому графу и генералу от кавалерии его сиятельству Матвею Ивановичу Платову.

Сие послание осмеливается направить потомственный дворянин Александр Иванович Муханов. Сей род не один век верой и правдой служил царю и отечеству. Дальний предок ходил на Казань, а другой бился в петровском полку под Полтавой, заслужил за оное дело медаль. Описываю для того, чтобы утвердить вас в чистоте намерений и тем выразить подобострастность свою к вашему сиятельству и всему казачьему сословию.

Просьба состоит в следующем. Мои отроки, Василий и Сергей, коим исполнилось осенью шестнадцать и семнадцать лет, воспылали надеждой принять казачье сословие и вступить на службу под знамёна славного казачьего Войска Донского. По упомянутой причине, набравшись смелости великой, прошу принять их к Вам на службу с непременным зачислением в казачий полк и присовокуплением к казачьему сословию.

Полон веры, что упомянутые отроки Василий и Сергей не опозорят чести и достоинства рода Мухановых и будут достойными слугами царю и отечеству».

Прочитав, Матвей Иванович отложил письмо, задумался.

Под его начальством служило немало людей неказачьего рода. В Прусско-французской войне шестого года командовал казачьей бригадой граф Строганов. Пришёл совсем без звания, а ушёл генералом. Человек умный, сообразительный, друг юности императора Александра. Разве посмел бы он, Платов, ослушаться царской воли. Да и ныне у него под началом, его помощник Кайсаров, тоже не казак. Его сам Михаил Илларионович Кутузов направил после адъютантства к Платову. Теперь Кайсаров уже генерал.

А Шперберг тот и вовсе из немецких кровей. Но вот уже какой год при нём начальником штаба.

Но никто из них и помысла не имел о зачислении в казачий род. А этот дворянин умудрил чудное. Да разве можно такую просьбу уважить?

Сведя кустистые брови, сосредоточившись, Матвей Иванович макнул в склянку перо, заскрипел о бумагу.

«Милостивый государь, — старательно вывел он и заменил запятую на восклицательный знак. — Сим ответствую и уведомляю, что просьбу милости вашей не могу исполнить. Казак не есть сословие, наподобие дворянского рода или чиновничьего. Казаком надобно родиться и вобрать с молоком кормилицы-матери телесную силу и духовность людей, проживающих в казачьем краю. Казак сызмала наследует то, что не доступно никому другому. Рад бы польстить вам, но не могу! Не обессудьте. К сему. Атаман Войска Донского граф Платов».

Бумагу посыпал песком, стряхнул и перечитал.

— Вроде как надо, — сказал вслух и велел письмо незамедлительно отправить в Петербург.

— Завтра же направим, — пообещал Шперберг.