Атаман

Основная ладья, взмахнув, словно крыльями, веслами, полетела вперед, за ней, не отставая, бросился и ушкуй Егора. «Антилопа». «Антилопа-Гну». Молодой вожак очень надеялся на то, что узкое и стремительное суденышко полностью оправдает свое название.

И верно, хоть и пришлось сложить мачту – ветер стал порывистым, переменчивым, запросто мог опрокинуть корабль, – ватажники гребли, как проклятые, и ордынский флот скоро отстал, маячил уже в полкилометре – даже стрелы не долетали. Правда, татарские пушки-тюфяки вякали, пусть так же бесполезно.

– А ведь уйдем! – Егор и сам взялся за весло с очередной сменой. – А, парни?

– Так будем грябать – сам черт не догонит! – засмеялся в ответ усевшийся на соседнюю банку Федька.

Даже солидные, много чего повидавшие на своем веку мужики – Линь с Иваном – и те улыбались: дело-то спорилось, хорошо шли! Да не шли – летели!

Вожников орудовал веслом старательно, ничуть не хуже других: пригодились навыки, полученные когда-то во время драккарингов с реконами, да и устроенные купцом Михайлой Острожцем сразу после покупки судов тренировки тоже не оказались лишними.

– Широка Кам-река. – Тимофей Гнилой Зуб растянулся на носу, отдыхая, только что греб, как сумасшедший.

Посматривал по сторонам, нагнувшись, пробовал рукой воду.

– Широка, – поддержал кто-то из освобожденных пленников. – Пожалуй, и пошире Волги-Итиля будет.

– В этом месте, пожалуй, да, – согласился новоявленный ватажник. – И то нехорошо есть.

– Это отчего же нехорошо, Тимоша?

– Татарам есть где развернуться. Могут в обхват пойти.

– Э-э, паря! Догонят ли? Эвон, как отстали, плетутся.

– Думаете, у ордынцев только тяжелые насады, и все? Мелкие юркие ладьи тоже имеются. Обычно к большим кораблям за кормою привязаны, – пояснив, Гнилой Зуб настороженно обернулся. – Сейчас они их, видя такое дело, отвяжут.

– С малыми-то мы управимся.

– Их много может быть. Как на старой собаке блох.

Тимофей сказал, как накаркал – не прошло и пяти минут, как за кормой «Антилопы» появились стремительные черные точки, издали похожие на жуков-водомерок. Точки быстро росли, приближались, вот уже видны стали и сидевшие там воины в кольчугах и плоских, блестящих на солнце, шлемах. Полетели стрелы, несколько ударили в корму, едва не поразив Кольшу.

– Пригн-и-ись! – закричал Егор. – Рули зигзагом.

Кормчий так и делал – ворочал веслом, командовал то левому, то правому борту… В результате таких вынужденных действий «Антилопа» явно снизила скорость, чего и добивались враги.

– Готовимся к схватке!

Вожников с явным удовольствием передал весло сменщику – устал, чего уж, все ж не так вынослив, как эти… средневековые люди. Натянул бахтерец, подумав, шлем надевать не стал, взглянул на быстро вооружившихся ушкуйников, скомандовал:

– Лучники-самострельщики на корму…

И тут же отменил команду:

– Впрочем, нет – с банок стреляйте. Тащите-ка сюда пушку!

Ватажники быстро перетащили орудие, не столь уж тяжелое, калибром, по прикидкам Вожникова, миллиметров двадцать пять – тридцать. Имелись на ладье и каленые каменные ядра, и зелье-порох, слава Богу, сухое.

Примостив на корме ядра, Егор неожиданно усмехнулся: пушку-то поставили, а кто заряжать будет, стрелять? Раньше, еще под Нижним, пару раз, конечно, попробовали пальнуть, но это Антип делал – вот уж поистине на все руки мастер.

– Пушкари есть? – Молодой атаман исподлобья оглядел ватагу.

Все потупили глаза – понятно, эпоха пороха, по сути, только еще начиналась.

– Ясно, придется самому… С самострелом кто?

– Язм! – поднял арбалет Иван Карбасов.

– Давай тоже ко мне, бей прицельно – выбивай кормщиков.

Ватажник приложил руку к груди:

– Сделаем. Не сомневайся, атаман – сладим.

Честно говоря, молодой человек, если в ком-то сейчас и сомневался, так только в себе, точнее сказать, в своих способностях к артиллерийскому делу. Ну, примерно-то, конечно, все себе представлял, но… Как-то боязно было – не взлететь бы, к чертям, на воздух вместе со всей ватагой! А ведь палил когда-то с реконами, точнее – видел, как другие палили, и теперь жалел, что тогда не попробовал сам.

Впрочем, небольшая пушечка – кажется, таковые именовались кулевринами – выглядела вовсе не угрожающе, а как-то по-доброму, по-домашнему, что ли. Этакий самострел-переросток, знакомый практически любому советскому подростку, кроме уж самых закоренелых маменькиных сынков. Егор тоже когда-то в детстве и делал, и стрелял, хоть и рос уже в не советское время. Все имевшиеся пушкарские припасы были сложены в сундучке.

Рог какой-то, проволочина… а эта вот длинная штука называется «банник»… Слава Богу, пороховые заряды аккуратно уложены в полотняные мешочки. Итак… заряд… ядро… Нет, сначала вот эта деревянная пробка – пыж, а вот теперь уже и ядро, и не забыть затравочный порох. Стоп! Сначала что-то там проткнуть острой проволочкой… вот она, кстати. Так мешки же с порохом и проткнуть. И засыпать мелкий затравочный порох… а где он? А вот в роге как раз! Ага, есть! Теперь по стволу такую узенькую пороховую дорожку – как кокаин нюхают… Накалить пруток… Ха, тут и затравочный фитиль есть.

– Парни, у кого огниво?