Атаманова казна

Тем не менее в районе Поручиково и Ново-Никольского, до снега были разбиты и разоружены ещё пара обозов продразвёрстки, которые оказались в неподходящее для них время на глухих лесных проселках. Слухи об этом быстро расходились по волостям, и придавали уверенности всем решившим противостоять красному террору, набиравшему силу. Как бы то ни было, а эпицентр лесного сопротивления уверенно сместился на восток от Волчьей Слободы, что отвлекало внимание от обоза.

От Сходнева отряд двинулся к Куакбашу, увеличивая разрыв с преследователями по времени и расстоянию. На подъезде к Куакбашу отряд переполошил двигавшийся в авангарде дед Силантий, выстрелом через поле сняв одинокого вестового, неосмотрительно или с халатной беспечностью ехавшего верхом по своим делам, без охраны. Зачем Силантий это сделал – не мог объяснить и сам, скорее всего из удали и потому, что не привык с кем либо согласовывать свои охотничьи инстинкты. «Действовал по ситуации…» – не особо виноватясь щегольнул Силантий где-то услышанной фразой. Как бы там ни было, но наказывать его Туманов не стал, лишь потребовал впредь не проявлять избыточной инициативы в команде. Убитого обыскали, разобрали на трофеи упряжь и оружие, и кроме всего обнаружили депешу к некоему «спец. уполномоченному ВЧК товъ Иванову» с указанием «временно решать вопросы вещевого довольствия приданного ему отряда самостоятельно, с военных складов в Солдатской Письмянке». Подписана депеша была начальником тыла Пятой армии. За это дед Силантий удостоился ещё одного, не особо сильного разноса от Туманова: кто таков этот «товъ Иванов», что за отряд в его подчинении и где их искать наверняка знал упокоенный вестовой, поэтому впредь врага следует сначала допрашивать, потом уже действовать по ситуации. Силантий молча выслушал всё с опущенной бородатой головой, кося на обыскиваемого убитого взгляд, в котором легко читалось: «Знатные сапоги у гада, надо бы снять…».

Заниматься дисциплиной сейчас не было времени, Туманов понимал непродолжительность совместных действий с партизанами и стремился выжать из ситуации максимум пользы, при минимуме вложенных сил и средств. Быстро прикинули с Крапивиным на карте расстояние – обозначенная в депеше Письмянка находилась в дневном конном переходе, плюсом ко всему теперь имелись документы на каждого человека, как бойца ЧОН, и сама депеша. Искать неизвестного «товъ Иванова» Туманов не собирался, а вот наведаться на склады и «решить вопросы вещевого довольствия» партизанского отряда было бы весьма кстати. Решение приняли сразу: привели партизан в более-менее приличествующий бойцам регулярных частей вид, каждому выдали трофейную красноармейскую книжку и уже не скрываясь двинулись в нужную сторону. Отсутствие нагрудных знаков РККА и значков-кокард на головных уборах было решено объяснять специальным заданием бойцов ЧОН – часть особого назначения, поэтому так надо. А форма одежды в нарождающейся красной армии и без того была еще не утвержденной, посему тут довольно было и просто опрятного вида. Во главе отряда ехал сам Туманов, за ним парами восемь бойцов. Дед Силантий нарядился-таки в снятые с убитого сапоги, которые забрал себе «по праву первого выстрела», и повесил себе за спину добытый-же кавалерийский карабин. Двигались споро, по сухому мёрзлому проселку, не вступая в разговоры с редкими местными, когда проезжали через деревни. Лишь в Мартыново немного задержались, решая как двигаться дальше – напрямую к Солдатской Письмянке, через поля, или по дороге через Новую Письмянку. Решили через Новую, хоть не намного, а сократив путь по бездорожью, и к утру были на месте.