Атаманова казна

Двинулись дальше на восток, уходя от Бугульмы, до которой было меньше десяти вёрст. По предложению Туманова, поддержанному единогласно, было решено продвигаться к железной дороге, на которой постараться пустить под откос первый же военный эшелон, где и пополнить своё вооружение. Местность была для партизан ещё не чужая, цель всем понравилась, все теперь одеты и сыты, поэтому общее настроение было на подъёме. Рана Крапивина уже не доставляла тому хлопот, он держался в седле уверенно, и отряд смог к ночи преодолеть расстояние до реки Зай, где впервые за сутки расположился на отдых.

Рассвет был мирным, чистое морозное утро, где-то много севернее один раз, как-то уныло, ударил колокол на звоннице и замолчал. Костёр едва тлел, исходя лёгким дымком на восток, караульные отстояли ночь, все готовились к дальнейшему маршу, разминаясь после сна и проверяя лошадей, когда дед Силантий совершенно неожиданно тихо сказал:

– К оружию, братва. Чужие рядом.

Партизаны переглянулись, и не задавая вопросов потянули руки к винтовкам. Туманов взглядом спросил деда: «Где?» Тот рукой черканул на западе широкую полудугу, тронув себя за нос.

– Запах, ветром наносит. И лошади чуют, видишь?

Лошади действительно прядали ушами и поворачивали головы на запад, словно пытаясь понять, опасно ли то, что было там. Местность была почти открытая, поля в балках и овражках, без лесных массивов с редкими перелесками на той стороне реки. «Один пулемёт и отряду конец…» – почему-то подумалось Туманову. Негромко скомандовал:

– По коням. Никита, прикрываешь. За мной вдоль реки.

Взлетел в седло и пустив коня рысью, направил его к речке. Партизаны сноровисто потянулись за ним, и тут утро разорвала пулемётная очередь. Следом, чуть в стороне треснула перестуком другая. Над головами полетели срезанные с кустов ветки, били пока не прицельно, прижимая отряд к реке.

– Вдоль реки! Держи южнее, веди! – махнул рукой деду Силантию, а сам перехватив удобнее винтовку вылетел на взгорок, пуская коня в галоп.

Увиденное враз показало всю серьёзность момента – с двух сторон, с этого берега работали два пулемёта, с разносом метров в сто, на той стороне реки параллельно отряду сорвался с места конный взвод, на ходу готовясь к стрельбе. А с левого фланга их пытался прижать к реке ещё один конный полувзвод. Туманов совершенно интуитивно выбрал самый верный путь для движения, и только благодаря этому отряд выскочил из клещей. Но это было лишь началом. Выстрелы зазвучали с обеих берегов, основной целью стал Туманов, кидавший коня на взгорке в разные стороны, стараясь спуститься ниже к воде. Пули противно свистели совсем рядом, конь пару раз дёрнул головой, пытаясь дотянуться зубами до царапин, от доставших его по касательной выстрелов, но сумел вынести седока к воде, в низину. Его отряд был впереди, пока ещё недоступный для винтовочного огня и уже недосягаемый для пулемётов, и подстёгнутый волной адреналина конь Туманова постепенно догнал своих. Погоне приходилось преодолевать овраги и низины, сходящие к руслу реки, и партизаны, двигавшиеся по более ровному берегу уверенно отрывались от преследователей, не давая им завершить охват с флангов. Как часто бывало, решающую роль сыграли лошади, более отдохнувшие у беглецов, чем у преследователей. При первой же возможности отряд Туманова перебрался на правый берег Зая, окончательно вырвавшись из клещей, но не оторвавшись от погони. На этот раз преследователи висели на хвосте плотно, не давая времени ни на отдых, ни на длительные манёвры, навязывая боевое столкновение, в котором, как понимал Туманов, у партизан не было никаких шансов. Он уводил отряд на юго-восток, стремясь вырваться в лесные массивы за Бугульмой, и постепенно приближаясь к железной дороге.