Атаманова казна

На невысокую насыпь выскочили неожиданно, обойдя с запада Новую Александровку и сумароковский тракт. Собрались, было, двигаться дальше, но с высоты насыпи Туманов заметил впереди разворачивающиеся в цепь, по краю поля, фигурки в серых шинелях, числом до полувзвода – засада! Крапивин тронул его рукой и молча показал на стоявший слева, в версте от них, под парами небольшой состав, из нескольких вагонов и пустых платформ, на которых обычно перевозят орудия. Решение напрашивалось само, и Туманов направил отряд вдоль насыпи к составу. Мелькнула мысль – «А не подстава ли всё это?» Но тут же успокоил себя: такие оперативные разработки были под силу разве что полковнику Макарову (упокой Господи его грешную душу). У советов откуда взяться таким специалистам? Паровоз находился с противоположной стороны, головой к фронту, что было несколько странно, обычно пустые эшелоны двигались в обратном направлении. Но времени размышлять над этим не оставалось, погоня вот-вот будет на путях, за железной дорогой уже занял позиции в готовности встретить их оружейными залпами полувзвод, и для отряда это был единственный реальный шанс оторваться. В этот момент состав вдруг начал движение. Догнавшие его бойцы на ходу забирались на платформы, набиравшие ход, оставляя лошадей собственной судьбе – грузиться полным составом возможности уже не было. Быстро распределив сектора наблюдения и задачи, Туманов стал пробираться по крышам вагонов к паровозному тендеру, за которым маячила голова машиниста, выглядывавшего из кабины паровоза.

Встречный марш

(Шляхтич)

После того, как стало очевидным наше фиаско, и следы банды были окончательно уничтожены внезапно дунувшей ветром оттепелью, ко мне подошёл командир чоновцев Чудин. Он потребовал освободить Макарова от командования его отрядом или оформить на это официальную бумагу, как полагается. На вопрос, с чем это связано, ответил просто:

– А может он контра? Смотри, что получается, товарищ Иванов: командовал он, а выходит, что бандитов упустили мы. Позор на отряд.

Следовало признать, что свой резон во всём этом имелся, и действительно, Макарова следовало как-то пристраивать к делу официально. Для этого мне нужен был телеграф, поэтому решил так – из пушек по воробьям палить пока не станем, а все двинемся к Бугульме, там отряд доукомплектуем, оформим Макарова, а по пути завернём в Солдатскую Письмянку, вытрясем со склада потребное обмундирование для чоновцев. Последнее особенно пришлось всем по душе, и мы довольно бодро добрались до Карабашева, переночевали там и следующим утром подъезжали к Письмянке, где предстояло решить вопрос с довольствием приданного мне отряда. Документов на это пока получено не было, но склад оказался по пути, значит обойдёмся как-нибудь без бюрократии.

Как-нибудь не вышло. При въезде в село наблюдалось некое оживление на улицах, и суетливо прячущиеся при нашем приближении лица в окнах. В самом складе было ещё веселее: двери распахнуты, следы множества ног у входа и двое мародеров, тянущих на себе большой тюк на улицу. Внутри был разгром, полки с запасами почти пусты, а на полу тела четверых красноармейцев, приписанных к складу. Мародёров допросили, после чего показательно расстреляли у дверей склада. Быстро выяснилось следующее: утром в село прибыл небольшой отряд, предъявил документы бойцам и двинулся на склад. Тут охрану и кладовщика убили, склад разграбили и отбыли в неизвестном направлении. По всему выходило, что это наши потеряшки, Туманов со товарищи. И самое обидное – всё это чуть меньше часа назад. Макаров, как старый боевой конь, моментально стал бить копытом и рваться в бой, но я спешить не стал. Внимательно осмотрев со спецами место события, установили вот что: имелось два очага сопротивления, или места боя (как кому угодно). Первое на улице, у входа на склад, там судя по всему убивали караул, оставив кровяную полосу по следу волочения тел. Второе было внутри склада, оно меня заинтересовало больше. Выходило, что кладовщик бился один, опрокинув стол с бумагами и разбив керосиновый фонарь, а погиб чуть в стороне, в проходе, от выстрелов из нагана. Он так и лежал там, в гимнастерке с двумя входными отверстиями от пуль, в красных ореолах от крови. Так вот, получалось, что кровь у стола и на керосиновой лампе была не его. Сам труп кладовщика был чист, имелось только две раны и руки измазанные в крови. В чужой. А у опрокинутого стола кровищи было много, видимо он разбил кому-то голову керосиновой лампой, и пока боролся с врагом тот измазал своей кровью стол, бумаги и немного самого кладовщика. И этот раненый сейчас был с Тумановым. Дальше объяснять?