Атаманова казна

Теперь о существовании золотого груза достоверно знал только он, Шляхтича больше нет. Всё отдавать в большевистскую казну? Шеф нет-нет да и интересовался, как там оно, с попутным поиском? Будучи полковником контрразведки, Макаров не мучился подобной дилеммой, и трактовал исход удачной охоты недвусмысленно – на то он и охотник. Что там говорить, сил и средств у него на той стороне было вполне достаточно, чтобы освоить такую добычу. Сейчас же он в этом уверен не был. Привлекать к поиску большое количество посторонних, как делал это Шляхтич, не хотелось. Вполне можно обойтись малыми силами, даже теми, которые есть у него в распоряжении. Сколько там было в засаде у Туманова, десять? Вряд ли больше, а значит пяти его бойцов хватит для внезапной атаки или той же засады. Вот, допустим, он нашёл, захватил и отдал в казну сто пудов золота. Ну, или девяносто. Вопрос номер один: поверят ему, что он отдал всё, до червонца? Вопрос номер два: что дальше будет с этим золотом, по каким каналам оно потечёт, и нужен ли будет Макаров в качестве свидетеля его существования? Вопрос номер три: если золото не отдавать, куда деть живых свидетелей и помощников в его поиске, то есть пятерых бойцов, находящихся в его подчинении? Все вопросы были больше риторическими, на которые ответы и не требовались вовсе, ибо и так было всё понятно – попал ты, полковник, как кур в ощип. Да ещё происхождение подкачало, какая тебе может быть вера у пролетарской власти? Мда, тут нужно было извернуться так, чтобы зубья капкана щёлкнули впустую, а то и вовсе не сработали.

Через пару дней бойцы вернулись, доставив ему свежую информацию, правда не особо обнадёживающую: посторонних незнакомцев в окрестностях сёл и деревень не обнаружено, скот не пропадал, люди тоже, но потихоньку стала оживать розничная торговля – в Слободе открыл лавку некий негоциант из Казани. Стоило наведаться посмотреть, что за коммивояжер такой, из него продуктивный агент может получиться.

Шляхтич

Мы улыбаемся друг другу:

– А вот бы табачку, с полфунтика, шановний пане?

– Как пану будет угодно.

Я взвешиваю в мерке двести грамм крепкого, душистого табака и отсыпаю в бумажный куль, добавив к нему коробок спичек. Пан Вишневецкий суёт мне мятые керенки и, учтиво кланяясь, убирается восвояси. Мы оба ценим наши товарно-денежные отношения, и я выказываю почтение его предкам, благодаря которым он шестой десяток лет торчит в Волчьей Слободе. Взамен пан исправно поставляет мне свежие новости из окрестностей, а я иногда выкладываю перед ним на прилавок дефицитный товар, который другие и не увидят – швейные иглы и фабричные спички. Не каждый раз, а когда информация действительно кажется мне интересной. Как, к примеру, сегодня: утром в Слободу заявился уполномоченный по комитетам бедноты, и имел разговор с местным активом, запершись в избе старосты. Позже, в течении двух часов, в избу перетаскали несколько слободских зажиточных и пару спившихся от безделья голодранцев. Говорили много о чём, но в числе прочего интересовались посторонними и чужаками в окрестностях. Хорошо пан потрудился, не поленился этих пьяниц после разговора угостить самогонкой и послушать их благодарственные откровения, и теперь будет козырять туго набитой трубкой. А мне стоит ожидать визита любопытных товарищей, на предмет установления личности – я по всем меркам чужак и посторонний.

Как я тут оказался, спросите? А где мне ещё оказаться, как не около недающегося в руки обоза? Он где-то рядом, и я тоже побуду неподалеку, моё время скоро настанет, чувствую это. Даже знаю. Помните, моё эфирное путешествие за отрядом Туманова, после засады, когда победители триумфально убыли в своё логово? Потом, оправившись от ран, я долго пытался наложить свои воспоминания на карту, но так и не смог привязать всё к конкретному месту. Словно некий барьер стоял в визуализации. Подозреваю, что опять не обошлось без того подозрительного азиата, и я принял решение: вернуться ближе к месту событий. В качестве кого это проще было сделать? Само собой, в личине торговца всем необходимым, на кого спрос в деревнях всегда был, и останется во веки веков. Аминь.