Атаманщина

В заключение беседы Чэнь И указал, что главной причиной ургинской катастрофы является оппозиционное настроение лам, имеющих значительное влияние на монгольское население, сыгравшее решающую роль под Ургой. Теперь, конечно, он постарается использовать их влияние на монгольские массы, точно так же как и свое влияние на монгольского бога Богдо-хутухту».

И.И. Серебренников так оценивает роль Унгерна при взятии Урги: «Знавшие барона Унгерна отмечали его большую личную храбрость и неустрашимость. Он не побоялся, например, побывать в осажденной Урге, где китайцы дорого бы заплатили за его голову. Произошло это следующим образом.

В один из ярких, солнечных зимних дней барон, одетый в свое обычное монгольское одеяние – в красно-вишневый жалат, в белой папахе, с ташуром (плетью) (все же не плетью, а палкой, которой монголы погоняют лошадей и скот, а барон колотил нерадивых подчиненных. – Б. С.) в руках, просто въехал в Ургу по главной дороге, средним аллюром. Он побывал во дворце главного китайского сановника в Урге, Чен-И, затем, мимо консульского городка, вернулся в свой стан. На обратном пути, проезжая мимо тюрьмы, он заметил, что китайский часовой здесь мирно спал на своем посту. Это нарушение дисциплины возмутило барона. Он слез с коня и наградил спавшего часового несколькими ударами плети (ташура. – Б. С.). Проснувшемуся и страшно испуганному солдату Унгерн пояснил по-китайски, что часовому на карауле спать нельзя, и что он, барон Унгерн, наказал его за это. Затем сел снова на лошадь и спокойно поехал дальше.

Это появление барона Унгерна в Урге произвело колоссальную сенсацию среди населения города, а китайских солдат повергло в страх и уныние, внушив им уверенность, что за бароном стоят и помогают ему какие-то сверхъестественные силы.

Барон вообще умел как-то подавляюще действовать на психику китайских солдат – благодаря этому ему и удалось в конце концов изгнать из Урги 15-тысячный китайский гарнизон, имея при себе небольшие воинские силы и весьма скудное количество боевых припасов. Этих сил было совершенно недостаточно для полной военной осады города, разбросавшегося на довольно большом пространстве; но, когда Унгерн приблизился к Урге, страх и психическая подавленность перед его именем вызывли смятение в рядах китайских солдат. По ночам они с ужасом смотрели на огни костров, которые раскладывали казаки Унгерна на священной горе Богдо-Ула, против Урги: кто там, у этих костров? Одни ли унгерновские казаки или среди них присутствуют злые демоны, готовящие беды и несчастья китайским солдатам?

И эта осада Урги Унгерном, замечательная в своем роде тем, что существовала не фактически из-за слишком малого количества осаждавших, а только «психически», – кончилась победоносно для него, обратив в бегство подавленных и растерянных китайцев – защитников Урги. «Злые демоны» действительно помогли ему и тут. Но они не спасли его в дальнейшем, когда пробил для него его последний, двенадцатый, час…»

Я склонен доверять легенде о тайном визите Унгерна в Ургу. Только ничего сверхъестественного в этом нет. Все объясняется предельно рационально и просто. Во-первых, у китайцев было очень скверное боевое охранение, особенно ночью (если вообще – было). Во-вторых, Унгерн в Первую мировую войну, будучи в партизанском отряде, как раз и занимался вот такими вылазками в неприятельский тыл, так что посещение Урги вполне соответствовало и его характеру, и опыту. Китайцы вообще были плохие вояки, в чем и Унгерн, и Семенов убеждались не раз и не два. Семенов, например, в 1918 году в Харбине вместе с подъесаулом А.И. Тирбахом легко справились с десятком китайских полицейских, пришедших их арестовывать. Казачьи офицеры просто основательно начистили физиономию одному из них, после чего полицейские без сопротивления сдали оружие и позволили себя арестовать.

В своей рукописи «Призванный в рай» Волков приводит следующие сведения о Монголии: «Внешняя автономная Монголия, или Халха – 6 аймаков (княжеств), 125 духовных и светских хошунов (удельных княжеств). По переписи 1918 года ее населяло 542 тысячи монгол, 100 000 китайцев и 5000 русских. Средняя плотность населения – один человек на две квадратные мили. 2,5 Франции, почти 6 Англий». При этом 44,6 % мужского населения составляли ламы (буддийские монахи). Главным стимулом для монгола стать ламой было, помимо чисто религиозных мотивов, вполне прозаическое желание избавиться от налогов, от которых ламы освобождались. Основное податное сословие, харахуны, находившиеся на положении полукрепостных, полурабов. Одна шестая часть населения являлась собственностью Богдо-гэгэна, а на содержание его и его двора шла четверть государственного бюджета. В стране существовал колоссальный разрыв между богатством и бедностью. Было множество нищих, собиравших милостыню при дацанах.