Атаманщина

Красная Москва забила тревогу. Подготовляя движение в Азию для революционизации ее путем овладения Монголией и Синьцзяном, красные должны были приложить все старания к полной ликвидации частей барона Унгерна, и потому ими были приняты в этом направлении все меры подкупа и провокации, помимо отправки навстречу барону крупных частей Красной Армии. Движение барона Унгерна не встретило сочувствия также со стороны политических представителей иностранных держав в Китае, Монголии и Синьцзяне, которые не понимали агрессивных планов Коминтерна в отношении материка Азии и рассматривали поход барона Унгерна с точки зрения чистой авантюры…

Конечно, если бы я предполагал, что мне с кадровыми частями 1-го корпуса не удастся последовать в Монголию немедленно вслед за Азиатским корпусом, я учел бы особенности барона Унгерна, прямолинейность и непосредственность которого затрудняли установление надлежащих взаимоотношений с монгольскими вождями. Может быть, пришлось бы выбрать другое лицо для возглавления экспедиции, но, считая корпус Унгерна лишь авангардом своих сил, я не придавал особого значения этим качествам, рассчитывая, что руководство экспедицией и сношения с монголами будут находиться в моих руках и что я сумею надлежащим образом оказывать влияние на Романа Федоровича. Теперь же, с изменением плана, приходилось ограничиться лишь письменными указаниями ему, и я весьма опасался, что всего этого могло оказаться недостаточным. Поэтому я командировал несколько своих офицеров к барону и сам предполагал вернуться к проведению в жизнь своего плана так скоро, как только обстоятельства это позволят. Я был уверен в том, что нам не придется долго задержаться в Приморье, ибо политика Японии в то время была уже ясна и можно было с уверенностью предполагать, что она выведет свои войска из пределов российской восточной окраины прежде, чем нам удастся закрепить свое положение в Приморском крае».

Что ж, Григорий Михайлович, пусть задним числом, но признал, что для сложной дипломатической игры в Монголии, для налаживания отношений с Богдо-гэгэном и монгольскими князьями и ламами Роман Федорович, который запросто мог огреть князя ташуром, не слишком-то годился. Только вот заменить его на посту начальника Азиатской дивизии фактически было некем. Дивизия в тот момент была предана барону, и его смена на посту начальника дивизии наверняка привела бы к разложению дивизии и массовому дезертирству. Подчинить же барона кому-нибудь, назначив отдельного начальника всей монгольской экспедиции, тоже было нереально: Унгерн подчиняться не привык.

После взятия Урги Унгерн говорил монгольским князьям: «Моя цель – восстановление трех монархий: русской, монгольской и маньчжурской. Пока что я изгнал китайцев, незаконно захвативших Ургу. Теперь надо восстановить автономное правительство Монголии. Необходимо выбрать счастливый день для восшествия на трон, пригласить Богдо-хана с его супругой в Ургу и вновь организовать пять министерств».

Вместе с тем барон понимал, что отнюдь не является желанным гостем в Монголии, руководство которой вынуждено было оглядываться на большевиков. Поэтому Унгерн пытался завязать связи с Чжан Цзо Лином и его генералами. Это было необходимо, чтобы попытаться реализовать вторую часть плана – с помощью войск китайских генералов-монархистов попытаться реставрировать династию Цин.

Еще 16 февраля 1921 года Унгерн писал подчиненному Чжан Цзо Лина, генералу Чжан Кунь Ю, военному губернатору провинции Хейлуцзян: «Когда я от Вас уехал, то сначала воевал против большевиков, где впервые встретился с двумя сотнями войск генерала Чу Лицзяна, соединившимися с большевиками и действовавшими против меня. По перехваченной у них переписке видно было, что в случае прохода моего на Кяхту через Яблоновый хребет, все войска генерала Чу Лицзяна должны действовать против меня, о чем в свое время были посланы донесения атаману Семенову.

Из этого Ваше Превосходительство ясно усмотрите, что я вынужден был, дабы избежать двух противников, двинуться на Ургу. Конечно, я сделал это без ведома и разрешения атамана Семенова. После нескольких неудач я взял Ургу, причем взял 12 орудий, 14 пулеметов и забрал богатые склады боевых припасов. Войска генерала Го Сунлина отступили на Кяхту и соединились с большевиками.

Зная меня, Вы, конечно, отлично понимаете, что против китайцев я никогда стал бы воевать, что же касается монгол, почувствовавших свободу, то мною приняты все должные меры для уничтожения их попыток отделиться от Китая.

Произведенные большевиками в Ачитуванском хошуне и городке Ургон грабежи и убийства 200 мирных китайцев, якобы моими солдатами – совершенная неправда. Этот отряд, состоявший из бурят-большевиков, был разбит. Начальники Галипов и Батуев попали в плен и расстреляны, а остатки ушли, часть на север за Байкал, а часть на юг в Узумчин.