Атаманщина

О дальнейшей судьбе Ивановского Князев сообщает следующее: «…Ургинский денежный ящик, поручен был попечению интендантского чиновника Коковина. Когда последний бежал из Урги (к которой подступали красные. – Б. С.

) на автомобиле вместе с бутафорским начальником штаба, помощником присяжного поверенного Ивановским, то захватил с собой весь вверенный ему остаток денежных знаков. Этот груз Коковин и Ивановский благополучно доставили к Буру (Буир-нор), где стоял небольшой отряд связи барона с Хайларом. Специально организованная комиссия приняла там по акту от Коковина нижеследующие ценности: 3 пуда 37 ф. золота, 4 пуда биллонного серебра, 18 000 рублей банковским серебром, 2 пуда ямбами и рубленым серебром и 1400 американских долларов. Часть золота роздана была чинам буинарского отряда, а также и прибывшим из Урги раненым (по 50 р. на человека); 20 фунтов золота взяли себе Коковин и Ивановский, 20 фунтов получил комендант Урги подполковник Сипайлов… Коковин и Ивановский ухитрились провезти деньги во Владивосток, но едва ли смогли их там использовать, потому что оба они остались в Приморье после занятия этого края большевиками в 1922 г.».

Это и были остатки казны Азиатской дивизии, которые впоследствии послужили основой для многочисленных легенд о кладах Унгерна и его соратников. А еще после взятия Урги появилась легенда о контрибуции, якобы собранной с монголов китайцами за неуплату долгов купцам и ростовщикам из Поднебесной, в сумме около 15 миллионов рублей в царских золотых, и захваченной Азиатской дивизией. Их Унгерн будто бы считал своим сугубо личным капиталом. Это тоже дало почву для многочисленных легенд о кладах. Но все это только легенды и легендами останутся. Разве такой человек был барон, чтобы думать о сокровищах? Деньги для него были только инструментом для ведения войны, и он тратил их, не задумываясь. И неужели сколько-нибудь солидный клад, хоть сколько-нибудь значительно превышающий по размерам горшок с золотыми монетами (то, что всадник может без труда везти с собой), можно было куда-то спрятать без ведома Унгерна? С утаившими от него золото и ценности барон расправлялся безжалостно. Полковника Архипова он повесил за то, например, что тот присвоил два (по другим данным – три с половиной) пуда золотой монеты, конфискованной им в Китайском банке в ургинском Маймачене. Так что если искать какие-то клады Азиатской дивизии, то это могут быть лишь личные клады отдельных ее чинов, сделанные без ведома Унгерна и сравнительно небольшие по размерам. Некоторые мемуаристы, в частности, утверждают, будто бы Сипайлов имел золотой клад, который под пытками выдал китайцам после ареста. Другие говорят, что он сам, добровольно, передал генералу Чжан Кун Ю обоз с ценностями. Но думаю, что сами клады среди офицеров Азиатской дивизии. Если кому из них и удавалось приобрести, как Ивановскому, какое-то количество золота и ценностей, то они предпочитали держать их при себе в Маньчжурии или в Приморье, а не закапывать в землю в глухих местах Монголии или Забайкалья, куда из них никто уже не предполагал вернуться. Ведь речь не шла о многопудовых обозах золота! А несколько килограммов или даже пуд-два золотых монет или слитков всадник всегда мог увезти без труда. И даже эпизод с сипайловским кладом выглядит подозрительно. Ведь полковник не мог заранее знать, что его арестуют китайцы, а значит, и резона зарывать золото у него не было.

Ивановский так рассказывал в 1924 году следователям о своей роли в составлении печально знаменитого приказа № 15.: «Приказ № 15 был написан профессором Оссендовским, я никакого участия в составлении его не принимал, да и не мог, т. к. Унгерн мне ничего ответственного не поручал. Но я несколько раз относил написанное Оссендовским в типографию. Кроме этого приказа, других приказов в таком же духе не было, за исключением приказов о назначении на должности, но приказа о моем назначении, не только начальника штаба, но даже о зачислении на службу не было».

Летом 1921 года, когда Унгерн отправился в поход на Советскую Россию, Ивановский был оставлен в Урге в распоряжение командующего монгольскими войсками. Отсюда он при помощи Войцеховича бежал из Урги на автомобиле.

Он подробно описал этот побег в 1925 году: