Ататюрк. Особое предназначение

В своих «Воспоминаниях», написанных в 1926 году, он сам писал об этом, хотя в тексте телеграммы, найденной турецким историком Баюром, этой просьбы не было.

И ничего странного в его просьбе не было.

Энвер бежал, и Кемаль подходил на этот пост по всем показателям.

Он очень надеялся и на то, что и Фетхи, и Рауф тоже войдут в состав правительства.

Однако просьба Кемаля кресла военного министра была в высшей степени наивной.

Да и с какой стати Иззет, продолжающий дергать нити политической игры, должен был отдать столь важный пост одиночке, у которой кроме завышенных амбиций не было никакой поддержки?

Новый великий везир не внял его настойчивым просьбам и оставил за собой кресло военного министра.

«Такой блестящий командир, как Вы, — писал он в своем послании Кемалю, — сейчас куда нужнее на южных границах.

А после заключения мира я сочту за честь работать с Вами!»

Похвала была, конечно, приятна, и все же Кемаль предпочел бы занимаемой им сейчас палатке роскошный кабинет на берегу Босфора.

И дело было не только в амбициях.

Сейчас, когда начинался дележ пирога, на месте военного министра должен был находиться человек, способный с честью пройти через предстоявшие испытания.

Иззет-паша был хорошим солдатом, и все же кресло военного министра было велико для него.

И он видел только одну кандидатуру на этот пост: самого себя.

Как ни странно, с ним был согласен и потерявший свое министерское кресло Энвер.

Узнав о новом хозяине военного ведомства, он в сердцах воскликнул:

— Да какой же из Иззет-паши военный министр! Этот кабинет может занимать только один человек — Мустафа Кемаль!

Однако совмещающего функции великого визиря и военного министра Иззета мало волновали чужие мнения.

И он, одновременно к удовольствию и неудовольстивю Кемаля, назначил полковника Исмета заместителем военного министра.

Будущему Исмету Инёню, преемнику Кемаля на посту президента Турции, было всего 34 года.

Товарищ по оружию Кемаля в боях с русской армией, он стал одним из его помощников в группе «Йылдырым».

Этот блестящий полковник, которого фон Сандерс считал «одним из наиболее выдающихся турецких генералов», невысокого роста, тщедушный, больше похожий на служащего, чем на офицера, был артиллеристом; но когда он начинал говорить и действовать, проявлялось его истинное лицо, сильная и коварная натура.

Кемаль ценил Исмета, и когда Исмета призвали в Стамбул на столь ответственную должность, он вдохновлял его, давая ценные советы и рекомендации.

И все же к его радости примешивалась и грусть.

Как быстро и не всегда в лучшую сторону менялись получавшие подобные посты люди, он знал не понаслышке.

И какие бы ни пели ему сейчас дифирамбы, он снова оказывался вне уже начинавшейся в Стамбуле большой политической игры.

В связи с перемирием 2 ноября 1918 года комитет «Единение и прогресс» созвал чрезвычайный конгресс, на котором присутствовали сто двадцать членов партии.

Конгресс проходил в штаб-квартире партии на улице Нуросманис, рядом с Большим базаром.

К этому времени Энвер, Джемаль и несколько других лидеров партии сбежали на борту немецкой подводной лодки.

Комитет «Единение и прогресс» самораспускается или, точнее, трансформируется в партию «Ренессанс», подчеркивая разрыв любых связей с прошлым.

Но смена «вывески» партии практически ничего не меняет: люди всё те же.

И с первых послевоенных дней общественное мнение сурово осуждает комитет «Единение и прогресс» и его политику.

Как и предполагал Кемаль, англичане не собирались соблюдать продиктованного ими же самими условия Мудросского перемирия и заняли Мосул.

Если нахзывать вещи своими именами, то они захватили тот самый стратегический важный и нефтеносный район, который давно уже собирались прибрать к рукам.

Затем под предлогом использования порта для снабжения армии необходимыми припасами они окуупировали Александретту и прилегающие к ней территории.

Англичане требовали немедленной демобилизации, перемещения артиллерии и продовольственных баз и ухода турецких войск оттуда до 15 ноября.

Правительство пытается протестовать, но безуспешно.

Однако Кемаль не собирался уступать ни пяди родной земли, и не на шутку обеспокоенный его решительными действиями великий везир писал ему: «В обмен на такое джентльменство мы оказали англичанам любезность, разрешив им использовать Александретту для транспорта продовольствия и военных материалов…»

Взбешенный уступчивостью правительства Кемаль в весьма резкой форме заявил, что транспорт здесь ни причем и целью англичан является захват Александреттского вилайета для последующего нападения на Киликию и Анатолию.

«Я, — написал он в ответном послании, — лишен надлежащей деликатности, чтобы оценить как джентльменство английского представителя, так и необходимость отвечать на него указанной любезностью…»

Великий везир тут же сообщил, что «мы слабы и должны вести себя соответственно».

Раздраженный его трусостью Кемаль дал выход своему раздражению.